Горничная? Слава богу! Ксавьеро едва не произнес это вслух. Перед глазами мгновенно нарисовалась кровать. Большая мягкая кровать. А в ней — она. И занята она вовсе не перестиланием постели. Он представил, как податливое, роскошное тело утопает в крахмальных простынях, а он утопает в этом теле. Уже несколько лет его не посещал столь зримый эротический образ. Ксавьеро переступил с ноги на ногу, чтобы облегчить тяжесть в паху.
— Да? Это, наверное, очень… интересная работа? — спросил он.
Кэти недоверчиво на него посмотрела. Он что, насмехается над ней, хочет принизить работу, которая и так котируется весьма низко? Что ж, она ответит ему правдиво.
— Ну, порой бывает интересно, — сказала она и улыбнулась. — Вы не поверите, какие вещи забывают в номерах постояльцы!
— Например?
— Не могу об этом говорить.
Он рассмеялся:
— А вы примерная горничная.
— Профессиональная этика, — пояснила она. — Но эта работа, по крайней мере, оставляет мне массу свободного времени.
— Согласен — это много значит, — ответил он и подумал, что она не осмелилась бы разговаривать с ним так естественно и свободно, если бы знала, кто он.
Кэти хотела рассказать ему о живописных окрестностях вокруг отеля и о потайных местах, где можно уединиться, о своем чудесном садике, но затем передумала.
«Уходи, — приказала она себе. — Уходи, пока не наделала глупостей. Тебе мало того, что с тобой случилось? Один мужчина тебя уже оставил, так что не отпугивай другого».
— Я вас задерживаю, — сказала она. — Я… лучше пойду, чтобы вам не мешать.
И тут только Кэти заметила, что у него в руках нет ни рулетки, ни блокнота с карандашом.
Ксавьеро внимательно смотрел на нее. Самое разумное — выложить все начистоту: признаться, что он не маляр, не декоратор, и назвать свое настоящее имя. Но быть разумным ему совершенно не хотелось. Наоборот — его охватило безрассудство и дикая легкость. Возможно, причиной этого стали недавние события на его острове.
У него заиграли желваки. Разве это его остров? Теперь все принадлежит его старшему брату. В тот момент, когда корону надели на голову Казимиро, Ксавьеро почувствовал, что больше не играет никакой роли.
Год траура по отцу дался ему очень нелегко — им овладела апатия, неприкаянность, в душе поселилась пустота. Может, в этом причина того, что он находится здесь? Он хотел забыть шумный Нью-Йорк и начать новую жизнь, купив один из самых известных поло-клубов и осуществив наконец давнюю мечту — основать школу верховой езды.
