В конце сентября 1911 года царь Николай II собрался вместе с семьей посетить Киев, чтобы принять участие в торжествах по случаю 50-летия отмены крепостного права. Сопровождать светлейшую семью должен был и Столыпин. Однако за несколько дней до поездки Распутин, владевший даром предвидения, предупредил императора:* Столыпину ехать в Киев нельзя, его там убьют. Но император проигнорировал этот совет, и 1 сентября 1911 года в Киевском оперном театре прогремели фатальные для Столыпина выстрелы.
К весне 1914 года здоровье девятилетнего Алексея, казалось, улучшилось. Но Российская империя, которой столь долго пренебрегал царь, балансировала на грани войны. 28 июня убийство наследника австро-венгерского престола вызвало целую цепь событий, приведших в августе к началу первой мировой войны. По странному совпадению, Распутин едва избежал смерти буквально за день до этого, когда помешанная женщина вонзила ему в живот нож с криком: «Я убила антихриста!» Выздоровев после этого ранения, старец писал Николаю нетвердыми каракулями, что войны нужно избежать; она принесет только «несчастье, горе… океан слез и столько крови». Мрачное предсказание Распутина было проигнорировано, и Россия, как и большинство европейских стран, двинулась к гибели.
Через два года, когда военные действия замерли на мертвой точке, вновь появились толки о старце и императорской чете. Говорили, что так называемый божий человек убедил Александру Федоровну, а через нее, конечно, и Николая, заключить мир с Германией. Группа аристократов решила избавить Россию от дьявольского монаха.
Среди тех, кто предрек начало Великой Отечественной войны, причем с точностью до года, был Григорий Ефимович Распутин-Новых.
Пророчество «старца Григория» о событиях Великой Отечественной войны относится к марту 1913 г., когда даже о первой мировой войне, развязанной тоже немцами, еще и помину не было.
«Как-то учитель озлобился на немцев. Кричал в лицо одному просящему, видимо, из немцев, что нутро у них-де гнилое, требуховое. А затем повернулся ко мне: «Знаю, знаю, — кричал он, — окружат Петербург, голодом морить будут! Господи, сколько людей умрет, и все из-за этой немчуры! А хлеба-то — хлеба на ладошке не разглядишь! Вот и смерть в. городе. Но не видать вам Петербурга! Накось, смертью голодной ляжем, а вас не пустим!» После чего затих и попросил чаю, а на вопрос, когда же все это случится, сказал: «От моей смерти — год 25-й».
