Шиитский ислам стал господствующим религиозным направлением в Иране спустя много веков. Вытеснение, разорение, изгнание и погромы гебров или парсов — так с течением времени стали называть последователей древнейшей религии — сделали свое дело. Если в конце XI века Омар Хайям без опаски приходил в лавки магов (и так именовали зороастрийцев) и отоваривался у них отменным вином, которое потом воспевал в своих великих строфах, то уже в XVI столетии, когда в правление династии Сефевидов шиизм стал официальной религией Ирана, почти повсеместно угасли горевшие тысячелетиями факелы в храмах последователей Заратуштры…
С тех пор, казалось бы, должна была угаснуть и арабо-персидская вражда, тем более что в лоне ислама уживались и разные нации, и разные расы. Именно эта религия в наибольшей степени отрицает расизм, ибо среди последователей Мохаммада добрая половина — чернокожие. Однако один из ярлыков иракской пропаганды — «персидские расисты» — говорит как будто о том, что к греху расового превосходства причастны персы, умудрившиеся даже внутри ислама отвоевать себе духовный суверенитет. Б. Сейранян в своей работе, посвященной Хусейну, приводит колоритные детали ирано-иракских пропагандистских баталий: «Хусейн призвал уничтожить мага (пренебрежительное прозвище зороастрийцев). В Ираке война была официально названа «второй Кадисией», а чаще говорилось о «Кадисии Саддама» (крупнейшее сражение между арабами и персами в 636 году, завершившееся блестящей победой арабов и взятием столицы Сасанидов). В Иране тоже за словом в карман не лезли. Персидский шовинизм в отношении арабов, имеющий глубокие корни, приобрел новые краски. Когда в Тегеране как бы вскользь замечали о том, что собаки Исфагана пили воду со льдом в то время, когда арабы пустыни ели саранчу», то имели в виду цивилизационное превосходство. Теперь подобные многочисленные экскурсы получили недвусмысленный политический подтекст».
VI
Шиитов сегодня около 10 % от общей (почти миллиардной) массы мусульман. И живут они, помимо Ирана, на тех землях, которые когда-либо входили в империю персов. Таким образом, внутриисламская трансформация культуры Ирана привела как бы к восстановлению духовно-расового статус кво. Хотя и в усеченном виде индоевропейская самобытность нашла нишу в исламской цивилизации.
Конечно, нельзя напрямую связывать расовые, национальные, религиозные и политические составляющие в сознании того или иного сообщества людей, объединенных границами единого государства. В одних случаях верх могут взять соображения религиозной солидарности (в Боснии сербы-мусульмане яростно сражались против православных сербов), в других определяющую роль играет национальная принадлежность (вражда малороссийских «братьев по вере» против великороссов), в третьих расовое притяжение становится выше всего (стремление русских и белорусов к объединению, несмотря на мощное противодействие влиятельных политических сил), наконец, соображения политико-идеологического характера могут вызвать тяготение друг к другу во всех отношениях далеких друг от друга государств и народов (СССР — Южный Йемен, США — Тайвань).
