В это время в маленькой яванской гавани Калима стоял на якоре небольшой бриг, на носу которого можно было прочесть название «Йорис Ханне». Судя по названию, это был «голландец», хотя тип его постройки заметно отличался от принятого в Нидерландах. Однако никого это ни в малейшей степени не интересовало: Калима в ту пору только начинала строиться, и у местных властей были куда более важные дела, чем проверять судовые бумаги какого-то маленького мирного кораблика.
Богатейшим колонистом в Калиме был некий Дэвидсон, имевший деловые отношения с капитаном «Йориса Ханне», который и жил в его доме, тогда как все остальные моряки оставались на судне.
Оба господина сидели на открытой веранде под раскидистыми кронами деревьев, заслоняющих стол от жгучих солнечных лучей, курили сигары и читали «свежие» газеты многомесячной давности. Европейские газеты попадали в те времена на Яву добрую четверть года спустя после выхода в свет.
— Послушайте, капитан, Наполеон провозглашен пожизненным консулом, — сказал Дэвидсон.
— Я уже прочел об этом, — отозвался его собеседник, которым был не кто иной, как Сюркуф. — Не удивлюсь, если из очередных газет мы узнаем, что он стал королем или императором.
— Вы это серьезно?
— Абсолютно! Этот консул Бонапарт не из тех, кто останавливается на полпути.
— Ах, вы его почитатель?
— Отнюдь нет, хотя и признаю, что он — гений. Я служу своей родине и отдаю должное каждому, кто, не щадя сил, борется против Англии. Меня радует, когда Наполеон принимает правильные решения. Будь я сам консулом, одной из главнейших своих задач я считал бы создание сильного, внушающего уважение флота. У него есть лишь один реальный враг, и имя ему — Англия. Одолеть же этого противника можно только победой на море.
— Как делаете это вы в более скромных масштабах, капитан… Впрочем, захватывать мирные купеческие суда человеку ваших способностей, должно быть, сопряжено с некоторым преодолением самого себя.
— Почему? Вы находите, что мои действия похожи на пиратство? А знаете ли вы больших пиратов, чем англичане? Не у старой ли доброй Англии на службе сотни каперов? И что это за люди? Подумайте хотя бы о подлом Шутере! Что же нам, сложить оружие, чтобы нас, беззащитных, передушили, как кур? Да и не смог бы я этого сделать, даже если бы захотел. На моем корабле четыре десятка славных парней, которых я кормлю, я выплачиваю пенсии инвалидам, помогаю семьям погибших, поддерживаю колонистов. Защищаю и обеспечиваю средствами на жизнь миссионеров. Франции нет дела до этого. В Париже никто не обращает внимания на письма, в которых оказавшиеся на чужбине дети этой страны взывают о помощи. Что будем с ними, если Робер Сюркуф сложит оружие и лишит их своей поддержки?
