— Я уверен, вы поймете, — начал князь, — что счастье моей дочери — главное для меня. Мы перед вами в величайшем долгу, но вы знаете, мы католики. При заключении брака, особенно когда дело касается семьи столь древней, как наша, католическая церковь считает обязательным, чтобы дети, которые родятся от этого союза, воспитывались в католической вере.
Лорд Миер ответил:
— Мне это известно, ваше высочество, и мне кажется, я знаю решение этой проблемы. Пятьдесят лет назад мой дедушка женился на графине Марии-Терезе де Бошан, чей род во Франции столь же уважаем, как ваш в Италии. Бабушка была католичкой, но мой дед, четвертый лорд Миер, очень гордился тем, что Миеры поддерживали протестантов со времен Генриха VIII. И они решили, что их дочери будут воспитываться в католической вере, а сыновья — в протестантской.
— И это оказалось приемлемым для обеих церквей?
— Несомненно. И этот брак был таким счастливым, что о них ходили легенды. Князь коротко засмеялся.
— Вы еще раз, Инграм, сняли тяжкий груз с моих плеч. В таком случае, я думаю, никто не станет порицать меня за то, что я допустил брак, который не одобряет церковь.
— Я надеялся, что вы согласитесь, — сказал лорд Миер. — Мы поженимся не здесь, в домашней часовне, а в маленькой католической церкви на самом краю моих владений. Я надеюсь, нам удастся сохранить церемонию в тайне.
Лорд Миер намеревался приказать запереть двери церкви на замок да еще распустить слух среди местных жителей, что брак будет заключен между иностранными подданными.
По его разумению, Бог, который помог ему спасти Флоренчию от ужасов брака с Винченте, был тот, кому молилась она.
Он считал, что молитвы, исходившие из глубины их сердец, были услышаны, потому добро восторжествовало.
Когда Флоренчия станет его женой, вместе они изгонят из своей жизни все дурное и постараются, насколько это будет в их силах, сделать счастливыми тех, кто их окружает.
Эти мысли странным образом отличались от того, что он исповедовал всю свою сознательную жизнь.
Флоренчия пробудила в нем новые устремления, внушила новые идеалы, дотоле неведомые ему.
На следующее утро лорд Миер уехал в Лондон очень рано.
Он вез с собой колье, которое князь отдал ему сразу по прибытии в Миер-парк.
— Я послал записку Джованни, — сказал он лорду. — Он сделал рисунок и изготовит дубликат, о котором вы просили. Но… боюсь, это будет стоить очень дорого!
— Пусть это вас не беспокоит, — ответил лорд Миер. — Я знаю, вы все будете счастливы, зная, что колье вернется в семью, чтобы Антонио передал его своим детям.
