– Стреляться будем по очереди, как у Лермонтова, – взвел курки Стеф, – Кто будет первым, – кинем монету. А вы, соколе ясный, рахуйте двадцать крокив. Да вы, никак, в штаны со страху наложили? – брезгливо принюхался Радзевилл.
«Какое отношение я имею к Лермонтову? У меня по литературе всегда была двойка. Ревнивец, кажется, сошел с ума. Этому безумному Печорину место в психбольнице, в буйном отделении», – подумал ясный сокол и, для верности, сжимая верхние части ног, стал отсчитывать роковые шаги. Ему до безумия хотелось сделать шаги пошире, но это не получалось по техническим причинам, которые почти невозможно передать литературным слогом.
На десятом шаге главврач с огорчением вспомнил, как сегодня в обед у себя в кабинете неосмотрительно уничтожил целую кастрюльку диетической больничной каши с молоком. «Можно было ограничиться одними тефтелями, тогда так бы не подпирало. Наверняка, обиженные прожеры диетчики, оставшись без каши, эту лихоманку накаркали. Как бы ни обронить по дороге» – вихрем пронеслось у него в голове.
Поравнявшись с забором, он схватился за верхнюю планку и неожиданно для себя, легко подтянувшись, перебросил свое упитанное тело в соседский огород. Выскочив в калитку, дуэлянт пулей понесся вдоль улицы. Вслед прозвучал одинокий выстрел и протяжной вой бродячего пса. В горячке доктор почти не почувствовал боли, но что-то острой бритвой обожгло левое плече. Он упал под ракитовый куст и, затаив дыхание, замер.
«Не ко времени этот пьянчуга участковый в запой ушёл. Надо будет свозить его к белому колдуну Владимиру Коробутину» – подумал доктор и потерял сознание.
– Назад дороги нет, – крикнул Стефан появившейся на крыльце Альбине, – быстро собирайся в дорогу.
Победитель подбросил вверх пачку долларов, пальнул в нее из второго ствола и радостно закричал:
– Сальва в твою честь. Я теперь богат, как Крез! Весь мир будет у наших ног!!!
К счастью, выстрел был неприцельным и ни одна купюра не пострадала.
– Немного пиано, мой великодушный рыцарь Эстебан. Взмах крыла испуганного мотылька может породить бурю и очень дорого обойтись.
Альбина расцеловала Стефа и, сорвав с плеч платок, стала сгребать в него хрустящие «вашингтоны». Одинокая зеленая купюра, упавшая в кадку с дождевой водой, даже на фоне плавающих кленовых листьев, не осталась незамеченной. Внимательная медсестра двумя пальчиками выловила ее из мутной тины и, протерев уголком платка, спрятала в лифчик. Эстебан прижал Карамель к груди и нежно прошептал на ушко.
