— Быть такого не может! И слышать о коршунах больше не хочу!
— Тогда не знаю. Сама выяснишь. Позвонишь мне, когда они уйдут? Это послужит мне основой для нового рассказа. О Максе. — Он помолчал. — Хотел бы я побыть с вами!
— Ты сможешь, Тэди.
— Приехать в Нью-Йорк? Каким образом? — Он и не питал никаких надежд.
— Не в этот раз, конечно, но в ближайшем будущем. Я отвезу тебя. Агата тебе обрадуется, хотя в последний раз ты вел себя по-свински. Съездим в театр, посетим картинную галерею… — "И жизнь покажется тебе совсем другой", — подумала про себя Кэти, полная решимости осуществить задуманное.
— Не уверен, что у нас что-нибудь получится, — печально пробормотал он.
— А я уверена, что получится!! Купим новое кресло, и ты будешь разъезжать по залам как сумасшедший. Вот здорово будет! — В горячности облокотившись на стол, она опрокинула чашку и разлила остатки кофе.
Прежде чем Тэд успел запротестовать, Кэти поднялась и побежала, перепрыгивая через две ступеньки, наверх за вещами. Перед уходом хотела заглянуть в комнату брата, но услышала, что он разговаривает с сиделкой, поэтому только прокричала ему последние слова и пообещала позвонить.
Четыре часа спустя она добралась наконец до дома, усталая и раздраженная: в Филадельфии на вокзале было грязно и тесно, в поезде — слишком шумно, в Нью-Йорке не удалось найти такси и пришлось с тяжелой сумкой ехать на метро.
Дом встретил ее полнейшей тишиной. Тетка скорее всего спала в обнимку со своим спаниелем. Затащив сумку на верхний этаж, Кэти бросила ее посередине комнаты и облегченно вздохнула.
Часы показывали только два, а это означало, что еще можно поработать несколько часов. Она быстро переоделась в рабочую одежду и исчезла в лаборатории.
К вечеру Кэти спокойно привела себя в порядок и надела короткую хлопчатобумажную юбку и лучший шелковый топик, побрызгалась дорогими французскими духами и спустилась вниз.
— Замечательно выглядишь! — одобрительно заметила тетка. — Давно пора отказаться от этих брюк, из которых ты в последнее время не вылезаешь. Сейчас смотришься как настоящая леди, причем очень красивая.
Просияв от комплимента, Кэти поцеловала тетку.
— И ты очень красивая!
Агата тоже прихорошилась: золотые и серебряные нити поблескивали на шее, в ушах и на пальцах мерцали бриллианты. Губы были накрашены ярко-красной помадой, веки темно-синей тушью. Любую другую женщину в таком виде следовало бы принять за монстра, но только не ее — Агата с достоинством демонстрировала свой странный стиль.
