«Таким образом было получено представление о большом связном тексте, тогда как прежде приходилось иметь дело с произвольно вырванными отрывками, — оценивает работу Ольцши его коллега и соотечественник Иоганнес Фридрих. — То, что каждая строфа начинается с имени бога, дает основание думать, что текст представляет собой молитвы. Между молитвами располагаются небольшие отрывки, которые Ольцша, судя по встречающимся в них отдельным словам, считает указаниями на обряд жертвоприношений… Едва ли можно утверждать, что Ольцша прав во всех частностях, но ему, по-видимому, все-таки удалось открыть новый путь проникновения в этот труднодоступный язык», ибо он «отважился дать новую полную интерпретацию единственного в своем роде литературного памятника этрусского языка».
Ольцше удалось выделить части текста, посвященные различным богам. Один из них относится к богу по имени КРАП, который отождествляется с Грабовием, богом италиков-умбров. Другой раздел посвящен богу НЕТУНСУ, т. е. Нептуну (кстати сказать, несмотря на свое заимствованное из латыни, имя Нетунс — это этрусское божество, вошедшее позднее в пантеон римских богов; причем первоначально он не имел ничего общего с греческим повелителем морей Посейдоном и почитался как повелитель текучей воды рек, ручьев, податель влаги на поля). Остальные разделы посвящены богам этрусков, столь же загадочным, как и те, чьи имена начертаны на бронзовой печени, — о них мы почти ничего не знаем, кроме имен.
Подводя итоги своих исследований, Ольцша сделал вывод о том, что «льняная книга» — это своеобразный религиозный календарь, ибо каждый раздел ее начинается с обозначения числа и месяца, следующих в определенном порядке. Далее следуют строфы, открывающиеся именем божества, а вслед за ним идут обращенные к тому или иному божеству молитвы за благополучие города (правда, название конкретного города установить не удалось), а также перечень дат, когда надо возносить благодарности за исполнение желаний и, наконец, какие жертвы какому божеству следует приносить.
Как видите, выводы Карла Олъцши очень осторожны. И все же его работа вызвала критику многих этрускологов. Причем наиболее уязвимым местом в ней они находили то сходство, которое исследователь увидел в италийских ритуальных текстах, прежде всего в Игувиенских таблицах, и в тексте «пелены» из Загреба. Дело в том, что костяком, на котором держится «льняная книга», являются календарные даты. А их-то в Игувиенских таблицах как раз и нет. Вряд ли можно проводить параллели в грамматических конструкциях языка этрусков и италийских наречий на том лишь основании, что в ритуальных текстах италиков и в «загребской пелене» имеются определенные стандартные формулы.
