Глава 1
АЛЕКС ДОРОХОВ: АРХИВНАЯ РУТИНА
— В каком ведомстве изволите служить?
— Эээ…
— Да наш он, наш! Он у Владимира Аркадьевича…
— А ты помолчи, пигалица: пусть кавалер сам за себя ответит. Итак, голубчик, где мы служим?
— Федеральная Служба по надзору за ВГОиК. В смысле, за важными государственными объектами и коммуникациями.
— Это что за служба такая? Я все ваши конторы наизусть знаю, по людям и номерам допусков — нет такой службы.
— Понимаете… Она создана совсем недавно, так что…
— Настолько недавно, что ее еще в реестре нету?
— Алла Викторовна, он правду говорит: Владимир Аркадьевич как раз-таки эту службу и возглавляет.
— Да иди ты?! Его что, поперли из Администрации?
— При чем здесь «поперли»? Служба в стадии формирования, так что он пока что совмещает две должности…
— В общем, одной задницей на двух стульях, да? Опять вы там что-то выдумываете. Помяни мое слово, добром это не кончится.
— Алла Викторовна, так вы пускаете или нет?
— Не спеши, сейчас разберемся… А раньше где служил, до того, как к Домовитому перевели?
— Полк связи, лейтенант, помощник начальника штаба по боевой.
— Понятно. И давно у Домовитого?
— Эмм… Сегодня — пятый день.
— Пфф… Значит, случайный человек, да?
— О, Господи… Алла Викторовна, опять вы начинаете! Не хотите пускать — так и скажите, я передам.
— Да погоди ты, пигалица, не мельтеши. Дай подумать…
Алла Викторовна — номенклатурная матрона за шестьдесят, со следами былой красоты на лице, исковерканном не столько возрастом, сколько постоянным гнетом ответственности — смотрела сквозь меня, размеренно катала по стеклу на столе допотопный химический карандаш и хмуро размышляла.
Термостат. Или нет, лучше будет так: консерватория.
Господин, который в свое время придумал назвать высшее музыкальное учебное заведение консерваторией, был либо мертвецки пьян, либо окончательно невменяем. Музыка — это живая бессмертная сущность, гибкая, многогранная и непредсказуемая, как сама Природа, так что с консервацией она не сочетаема в принципе.
Консерватория — это здесь, в старых системных учреждениях (хотел по привычке аббревиатурой дать, но не стал — неприлично получается). Вот тут это понятие как нельзя более уместно.
Химический карандаш я в последний раз видел в глубоком детстве. При каких обстоятельствах была мною заполучена сия раритетная вещица, даже и не спрашивайте, все напрочь вылетело из головы, но точно помню, что язык после такого карандаша становится синим, штрихи импрессионистского эскиза котенка на новых обоях в гостиной получаются на диво сочными и жирными и потом очень плохо выводятся, а в лексиконе в общем-то культурной и воспитанной бабушки неожиданно появляется вульгарно-визгливое выражение «Ах ты Пикассо хренов!».
