Без очков Валентин не мог ничего толком разглядеть. Он следил за мерцанием отраженного света на потолке. Когда по улице проезжали ранние машины, по потолку двигались отсветы. На Валентина это всегда действовало успокаивающе. Будь у него синематографический аппарат – или как их теперь называют, – он бы непременно снял на пленку эту игру света.
Ибо ничего нет прекраснее света. Валентин не доверял никому из тех, с кем доводилось встречаться, терпеть их не мог, но свет – о, это же совсем другое дело: тут он был полностью согласен с последними словами живописца Тернера:[17] «Солнце есть Бог!» Облизав пересохшие со сна губы, он сказал вслух: «И все они ушли в мир света»[18]… Не сообразишь, откуда пришла на ум эта строка, однако не так это и важно.
Он все размышлял о том о сем и дремал понемногу, пока не пришла медсестра Энн Лонгбридж и не помогла ему встать с постели.
Неподалеку от того места, где в постели нежился Валентин Леппард, в доме на краю деревни, где дорога шла на Марчэм и на Бишопс-Линктус, почивал Барри Бэйфилд по прозвищу Стармэн, друг Дуэйна Ридли. Он было приоткрыл глаза – взглянуть на свет божий, но оказалось, что это больно, и он закрыл их опять: липкое верхнее веко склеилось с нижним. Он попытался заснуть – что называется, «отоспаться». В голове пульсировала боль, не дававшая утратить связь с миром, а сознание по той же причине было в отвратительном состоянии.
– Ma! – позвал он еле слышно. Ответа не было. Во дворе разрывался от лая этот чертов пес. – Ну ма-ам! – снова простонал он. – Дай ча-аю! Помоги-ите! Господи, да я ж, блин, совсем помираю… – сказал он сам себе. Что поделаешь, зато вчера вечером они с Дуэйном, корешем его, на славу подухарились в «Столяре». Что поделать – не получается и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. – Мам, чаю дай, что ли?
Снизу никто не отвечал.
Стармэн вывалился из кровати и, шатаясь, поплелся вниз в чем мать родила – обозреть, есть ли кто.
Внизу его сестра Кайл ела овсяный хлебец «Уитабикс». Она с отвращением уставилась на него:
– Слышь, ты этой своей фигней у меня чего перед носом размахиваешь? Отвалится ведь твой дохлый слизень.
– Да иди ты! – отвечал он. – Все равно на подходе мерзопакостные слизняки, пришельцы с Юпитера, они тебя вот-вот заживо сожрут.
Рэй Уилмот по прозвищу Сахарок на своем электрокаре неторопливо катил по улицам, ставя прочные белые бутылки с молоком на ступени у крылец. Появился Сэмми Азиз, укутанный в свитер и замотанный шарфом, – он разносил газеты по домам. Сэмми вовсю крутил педалями; вот он поравнялся с медсестрой Энн Лонгбридж, которая на велосипеде ехала на работу. Они поздоровались.
