– Вы, видимо, и не курите?
Девушки твердо заявили, что считают курение отвратительной привычкой.
– А я вот курю, когда у меня стресс, – не без ехидства заметила Пенелопа. – Сейчас сварю на ужин макароны. У меня в доме, пожалуй, больше и нет ничего. А потом вы обе можете переночевать у меня в спальне. Наутро увидите, что все не так плохо. Солнышко будет. Поедем назад через деревню… если хотите, сначала можем прогуляться, а там снова поедем в Брукс-колледж, где я вас зарегистрирую. У нас все очень дружелюбные и совершенно очаровательные. Ну, кроме, конечно, мистера Ваучера: он злюка, да к тому же рыжий.
Девушки посмеялись и опасливо отпили вина. Настроение у них улучшалось. Джуди выпросила у Пенелопы сигаретку.
– У меня ведь тоже стресс, – сказала Джуди.
До того как пойти на кухню готовить ужин, Пенелопа налила себе еще вина и поставила на проигрывателе пластинку «Бич Бойз».
В кухне она взяла трубку и набрала номер своей жилички Беттины Сквайр, которая обитала наверху с дочерью.
– Беттина, выручай, мне срочно нужны макароны. У тебя не найдется взаймы?… Ну слава богу!.. Да, да… Видишь ли, пожалуй, прямо сейчас… У меня критическая ситуация… Спасибо, дорогая.
«Медведь» был довольно уютным небольшим пабом. Здесь, конечно, были два игровых автомата, и над стойкой бара светился телевизор (как раз шел матч между «Арсеналом» и «Чарлтоном»), но не было тут ни оковок на сбруе, ни привезенных бог весть откуда фотографий никому неведомых, давно почивших в бозе людей, не существующих ныне железных дорог или старинных способов ведения сельского хозяйства. На одной стене висела в рамке репродукция картины, изображавшей огромную прямоугольную корову, на другой – свинья-рекордистка, сплошное сало.
Еда здесь без претензий, но достаточно вкусная. Половина восьмого; Джон Грейлинг сидел над тарелкой с двумя сосисками, вареными бобами и картофельным пюре. Справа от тарелки высилась пинта «Старой пеструшки».
За соседним столиком восседал толстый краснолицый мужчина, который заказал себе то же самое блюдо. Вскоре он и пиво пил такое же, как и Грейлинг. Его карие глаза таились за плотными складками кожи; время от времени он вопросительно посматривал на незнакомца.
Потом приветливо заметил Грейлингу, что тут, конечно, никакой экзотики не подадут, это вам не заграница.
Грейлинг, соглашаясь, угрюмо пробубнил что-то, но беседы не поддержал.
Через некоторое время толстяк сделал новый заход: мол, раньше не встречался ему Грейлинг в этом пабе. Грейлинг кивнул.
