доставленное ему Катилиной, и придумывал, какие еще принять меры, чтобы больше укрепить власть, а в атриуме дожидались военачальники, верные сторонники, жаждавшие обогащения каким бы то ни было путем: кровь — так кровь, ссылка — так ссылка, насилие— так насилие, — лишь бы побольше золота, сокровищ, земель и рабов!
Хризогон охранял дверь в таблинум и никого не пускал к господину.
Сулла вышел, остановился на пороге. Все закричали хором:
— Ave imperator!>[5]
Окинув быстрым взглядом собравшихся, он подозвал к себе Катилину:
— Родной брат твой, которого ты убил, внесен в список проскриптов как бы живой. Ты хотел, чтобы была соблюдена законность.
В голубых глазах Суллы сверкала насмешка: нагнувшись к Катилине, он шепнул:
— Ходят слухи о твоей кровосмесительной связи с девами Весты… Берегись, чтобы дело не зашло слишком далеко!..
— Это злые наветы врагов, — не смутился Катилина, и его блуждающие глаза остановились на лице Хризогона.
— Повторяю — берегись: сегодня Весталии…
И, повернувшись к своим приближенным, Сулла сказал:
Я пришел к решению разрушить мятежные крепости (список передан Крассу), которые сопротивлялись моим легионам: срыть стены, наложить публичные денежные взыскания на заподозренное население некоторых городов и огромные пени на целые области (список передан Сизенне). Я поселю своих ветеранов под видом колонистов в городах и деревнях, чтобы иметь точки опоры во всей Италии, раздам им виллы, земли и дома проскриптов: ветераны будут довольны и поддержат нас в нужную минуту. Поэтому, дорогие друзья, вам надлежит с помощью богов поскорее взяться за дело.
— Кому прикажешь заняться размещением ветеранов? — спросил Хризогон.
— Тебе и Катилине. Списки получите у моего криба Эникада. А теперь выйдемте на улицу. Весталии, Весталии! — засмеялся Сулла и нагнулся к Катилине: — Кровосмешение карается смертью. Я говорю не о любви отца к дочери или брата к сестре, а о связи квирита с весталкою.
Катилина побледнел.
— Меня ненавидят, император, и стараются оклеветать, у меня есть обожаемая жена и несколько любовниц…
— Смотри. Я поворачиваю жизнь и историю к древним временам и не потерплю надругательств над верой и святостью обычаев.
Катилина позеленел.
— Император…
— Я сказал. Приказываю, чтобы таких слухов больше не было!
И, отвернувшись от него, Сулла зашагал по улице.
Впереди шли двадцать четыре ликтора с блестящими секирами, воткнутыми в связки прутьев, за ними император в пурпурной тоге триумфатора, в аттическом шлеме с черной гривой, развевающейся по ветру; вокруг теснились друзья, сподвижники. Народ остановился, приветствуя его криками, а он думал: «Остается сломить молодого Мария, запершегося в Пренесте; это сделает Офелла, а уничтожить притаившихся популяров, во главе с Карбоном, поручу Помпею. И когда кончу с мятежниками, объявлю всему миру: «Порядок восстановлен».
