— А при большевиках что здесь было? — спросил Саша.
— Ну, это как обычно. МТС, потом склад. А последние годы вообще никому не нужен был. Только мальчишки на колокольню лазили, птиц гоняли.
Словно в ответ на эти слова под куполом подняли возню голуби.
— А вы здесь давно? — спросил Фил.
— Сразу после семинарии. То есть — скоро полгода, — объяснил батюшка.
— Хорошо у вас тут. Спокойно, — признался Саша.
Ему здесь нравилось. Тишина и умиротворение — вот что было главным в этом храме. Ну а что иконы бумажные — так это поправимо.
— Отец Николай, а что если я вам архитектора своего пришлю? Вы с ним смету составите. Он у меня специалист по реставрации. А мы с Валерой вам средствами поможем, на восстановление. А, как? — глаза у Саши азартно заблестели.
— Если от души, от благой помощи не откажемся, — с достоинством ответил батюшка.
Присмотревшись к отцу Николаю, Саша понял, что священнику на самом деле еще далеко до тридцати, даром что борода длинная. Неужто они одногодки?
Он попросил отца Николая показать церковное кладбище. Втроем они вышли во двор, обошли вокруг храма. Несмотря на многолетние старания людей привести здание в негодность, кирпичная кладка его показалась Саше не тронутой временем. Белый известковый раствор между красным кирпичом создавал декоративную сетку и одновременно порождал ощущение прочности и красоты. Саша пожалел, что свой дом он построил по современной технологии, на скорую руку. Все-таки цемент — это не то. Однако где взять пресловутые «три года» на строительство? И что с ними всеми будет через три года?
Кладбище, судя по всему, тоже еще недавно пребывало в запустении. Поваленные в советские годы купеческие надгробия из черного полированного гранита были возвращены на постаменты, однако кое-где плиты не совпадали по стилю и цвету. Но песчаные дорожки между могилами были старательно выметены, а трава везде скошена. На перекрестье дорожек возвышались горки желтых и багряных листьев.
Саша остановился перед массивным надгробным камнем, покрытым золоченой славянской вязью. Надпись гласила: «Купец первой гильдии Иван Петрович Каюк». Родился Иван Петрович при царе Николае I, а умер в один год с Лениным. Пожил, однако, бизнесмен старого покроя в свое удовольствие. Девяносто восемь годков!
Голос отца Николая прервал его размышления:
— Вы потеряли кого-то из близких, Саша?
Белов вздрогнул. Чувство вины по отношению к матери подспудно давило ему на мозг, на душу, хотя эти мысли он инстинктивно старался загнать подальше внутрь. В глубины сознания. Роднее матери у него никого не было, ну, может, только Ванька. И, конечно, в том, что она так рано ушла из жизни, виноват был только он. И никто другой.
