Но я выражаю сомнение в том, что это так, потому что в 2005 году одновременно выросла инфляция, а мне как экономисту, сомнительно, чтобы в условиях роста инфляции, которая всегда есть налог на бедных, индекс Джини начал снижаться. Поэтому первое основание считать, что эта проблема нарастает и превращается в центральную, состоит просто в динамике соответствующих показателей.
Второе обстоятельство. На мой взгляд, началось некоторое нагноение. Заметьте, популярные вопросы, которые становятся предметом борьбы, политической спекуляции, размышления, они так или иначе выходят на вопрос о справедливости, точнее говоря, они перешли в фазу поиска виновных в несправедливости. Непонятно, кто виноват. То ли Грузия, которая сожгла наш газ и одновременно пытается нас отравить боржоми, то ли евреи и азербайджанцы, которые установили контроль за нефтяной промышленностью. То ли таджики, которые вывозят наличные, родные доллары из Российской Федерации. На самом деле — это всегда попытка найти того, кто виноват в несправедливости. Но если ищут виноватых в несправедливости, то проблема-то состоит в том, что такое справедливость и как она достигается.
Последнее соображение: вообще разные народы по-разному относятся к справедливости. И я склонен предположить, что в системе надконституционных правил, как говорят экономисты, или национальных ценностей, как сказали бы представители других профессий, в России справедливость стоит очень высоко. Тамара Георгиевна Морщакова однажды обратила внимание на то, что три русских слова являются однокоренными: правда, справедливость и право. Тамара Георгиевна хотела доказать, что право совсем не чуждо общенациональному сознанию. В этой триаде действительно заключены какие-то очень серьезные вещи. Потому что правда — это некоторый образ должного будущего. И здесь же право, как норма, и здесь же справедливость. Поэтому неудивительно, что рост разрывов и начавшееся нагноение касаются каких-то очень глубоких вещей, потому что это ценности высокого порядка, правила надконституционного порядка.
Как же работать с этим понятием? Если не искать виноватых, а пытаться разобраться с тем, что такое справедливость, то я бы обратил внимание собравшихся на то, что это не новая проблема для общественных наук. За последние 30 лет написана масса всяких вещей, в том числе идет спор по математическим моделям, по способам исследования с помощью теории игр. Но в истоке всего этого понимания лежит книга Джона Ролза, профессора философии Гарвардского университета, написанная 30 лет тому назад и называющаяся “Теория справедливости”. Ролз попробовал найти к этому явлению совершенно нестандартный подход. Пойти не от ценности, не от нравственности, а от представления, что справедливость — это то, о чем люди договариваются. По существу он стоял у истоков новой теории общественного договора, новой контрактарианской теории, поэтому я скажу пару слов, которые, наверное, стоило сказать и раньше, о том, как понимать этот договорный подход, потому что иначе дальше будет непонятно, как можно работать с понятием справедливости.
