Времени Юне теперь хватает: Клемент решил не заканчивать библиографический указатель. Его переписка идет на убыль, к тому же — и это немало удивляет Юну — оказывается, что письма Клементу писал не сам Тиллих, а его секретарь. Клемент говорит, что теологи, они такие: вечно отвиливают, чего стоят хотя бы названия их книг. «Мужество быть», говорит Клемент, очень неоднозначная книга, и если уж ход мыслей Тиллиха привел к неоднозначному результату, проследить их источники и вовсе вряд ли возможно, что, он не прав, что ли? Клемент говорит, что бросил бы этот проект как бесперспективный, если бы его так не увлек собственный метод исследования. Вначале он часами печатал хитросплетенные письма касательно того или иного вопроса заскорузлым ученым с фамилиями типа Нолл или Крид, но вскоре обнаружил, что мысль у него работает лучше, если он диктует, а Юна печатает под его диктовку. Впрочем, он все равно постоянно срывается с места — то помогает Мэри с ребенком, то посреди фразы бросается отнести тюк подгузников в автоматическую прачечную. Со временем Юна приспосабливается заканчивать оборванные на полуслове фразы без него. И так набивает руку, что пишет письма, подделываясь под Клемента, а он их подписывает — такой у них уговор. Клемент похваливает ее, говорит, что она отслеживает источники даже лучше его. Время от времени Клемент уверяет, что она пишет очень даже недурно для не писателя, и в такие минуты она чувствует, что не так уж отягощает Чаймсов.
Юну это очень беспокоит, хотя Чаймсы и позволяют ей платить за квартиру больше их: они просто не могли ей отказать — так она их умоляла. Поначалу она старается не мозолить им глаза, напоминает по нескольку раз на дню: мол, если они жалеют, что пригласили ее поселиться с ними, пусть, ни минуты не колеблясь, так и скажут. Она все еще не может поверить, что они и в самом деле хотят жить с ней. Они постоянно сравнивают ее с Розали, вспоминают, как ужасно временами вела себя Розали. Она имела привычку спать до последней минуты, а ведь понимала, как не понимать: они рассчитывали, что она приготовит завтрак, — у них обоих тогда было очень жесткое расписание, куда более жесткое, чем у этой лежебоки Розали, а если они не позавтракают, то проходят голодными до ужина. Они рассказывают множество историй про Розали, и все выставляют ее в плохом свете. Юна намеревается ни в чем — насколько это возможно — не походить на Розали: к примеру, берет за правило готовить им завтрак каждый день, притом что Мэри и Клемент, даже несколько оторопев от такого рвения, сказали, что это ничуть не обязательно. Однако Мэри при этом замечает: почему бы Юне, раз уж она все равно встает, заодно не давать Кристине ее семичасовую бутылочку — ведь ей надо будет проснуться всего на четверть часа раньше. Иногда Юне приходится подниматься чуть ли не на час раньше, но она не ропщет: всякий раз, взяв Кристину на руки, она преисполняется благодарности — какое сокровище ей доверяют. Она знает: из Кристины выйдет нечто необыкновенное.
