Так нет же, наоборот. В конце лета по дороге, ведущей на перевал, приехал странный экипаж — начищенный до блеска кабриолет. Мы целый час наблюдали, как он пробирается между деревьями, сверкая на солнце, что твой жук-скарабей. А когда он подъехал к жнецам, мы увидели еще более странную картину: на запятках, за капотом, ехал грум. Он соскочил на землю и спросил: «Вы знаете старшего егермейстера Ланглуа?» Как вы понимаете, отвечать так, с ходу, когда идет жатва, да еще спрашивают неожиданно… Надо малость подумать, как ответить: то ли да, то ли нет. Пока мы разглядывали эту, словно из яйца вылупившуюся, карету и грума, который сиял и того пуще, хозяин экипажа сам сошел на землю, должно быть, чтобы помочь нам решиться. И мы сразу решились, потому что это был королевский прокурор. Ошибки быть не могло: его знали повсюду, даже в самых отдаленных местах, по его седым бакенбардам и пузу, продвигающемуся перед ним, как барабан.
Тут мы даже дали ему мальчишку в провожатые до деревни, думая про себя: «Когда он увидит, что командир живет у Сосиски!» Однако, вернувшись с поля, мы увидели, что прокурор прогуливается с Ланглуа под липами, любуется нашими деревьями, тросточкой указывает на раскинувшуюся внизу долину, на красивую ферму, рисуя в воздухе путь, которым они ехали или еще поедут, в общем дружки да и только. Они и пообедали вместе у Сосиски, которая постаралась и приготовила угощение на славу.
Много позже до нас донеслось кое-что из того, о чем они разговаривали в тот вечер, и у нас появилось кое-какое представление о том, был ли то обычный визит или визит королевского прокурора, визит к разжалованному капитану жандармерии или к главному егермейстеру в фаворе. Да, после трагического завершения этой истории, которую я вам рассказываю, прошло время, и женщина по прозвищу Сосиска, которая была не в силах больше сдерживать свое горе, облегчила себе душу долгим рассказом, чтобы восстановить прошлое. Говорила она про Ланглуа, и тон, которым теперь говорят о нем и каким я рассказываю вам эту историю, в значительной степени подсказан тем, что рассказала в конце концов эта женщина по прозвищу Сосиска.
Никогда мы не охватываем события и людей полностью. Если бы мы видели только высокомерие и немногословие Ланглуа, о нем могло бы сохраниться достаточно отрицательное впечатление. Но ведь все остальное, если вдуматься, было до того симпатично! Прав был Ланглуа, когда ругал нас. И Ансельмия и всё прочее, вся эта невеселая история, — ведь и с нами это вполне могло бы случиться!
