Не за коммунизм дрался русский солдат, не за советскую власть, многим ненавистную, а за РОДИНУ, то есть за Землю Русскую, за Веру, за сверхценности, с рождения заложенные в душу каждого русского человека, без которой его физическое существование становится немыслимым. И когда не стало Советской власти, с её идеологией и репрессивным аппаратом принуждения, когда под ударами распалась Красная Армия, когда для многих поражение СССР казалось неизбежным, а мощь завоевателей непреодолимой, каждый русский человек, который не смирился, который не потерял веру в себя и волю к борьбе, начал личную войну. Так поднялась гигантская дубина поистине народной войны без правил и условностей. Русь, как некая природная стихия, поглощала захватчиков белорусскими болотами и полесскими лесами, а затем встретила немецкие танки лютым морозом и непроходимыми сугробами на подступах к одной из своих древних столиц. Сама Русская Земля, словно живое существо, сопротивлялась всей своей дикой, необузданной мощью иноземному вторжению. И потерялась немецкая армия на русских просторах. Стала буксовать в русской крови и ненависти к захватчикам. Начал сбоить от перегрузки её чётко работающий немецкий механизм. И каждый, кто дрался с врагом на малорусской и белорусской земле, знал, что забирая силу и время у захватчика, даёт возможность на востоке собрать в единый кулак все силы страны для ответного сокрушительного удара. Каждый, кто умирал, стиснув зубы в неравной схватке на западных рубежах Руси, знал, что рано или поздно из Великороссии придёт помощь, что там формируются русские дивизии, которые дойдут до Берлина. И героическая смерть их была не напрасной! Пройдя сквозь Белую и Малую Русь, немецкие танковые клинки потеряли силу смертельного удара, не достигнув Москвы, а потом сломались об Сталинградскую цитадель. Это было начало гибели немецкого нашествия.
Это парадоксально, но тогда, в страшном 1941 году, из лопнувшей, искусственной оболочки СССР восстала древняя Русь во всей своей устрашающей силе! И православный грузин, волею судьбы оказавшийся на русском троне, после бессонных ночей, после страха и уныния, своей кавказской интуицией осознал то, к чему надо взывать в столь грозный час, как надо обратиться к простому народу. И ни к революции, ни к партии, ни к Ленину, ни к коммунистическим идеалам он обратился. Отнюдь. Обратился он к тем глубинным, архитепическим ценностям, которые в своём единении создавали в русском коллективном бессознательном образ Руси. К Братьям и Сёстрам он обратился, к таким же, как и он, православным людям, к наследникам Руси.
