– Вы оскорбляете меня! – крикнул Модильяни.
– Потому что имею на это право, – заметил Анж. – Я оставляю вас наедине с совестью, если она еще жива.
– Пахнет дуэлью! – прошипел Моди.
– Прошу вас, не надо… – взмолилась Орфелина.
Анж коротко, без размаха, ударил тосканца. Амедео успел увернуться, однако сомкнутые пальцы Дежана всё же прошлись по его скуле. Моди рванулся вперед, но его удержали.
– Я облегчаю вам задачу, – сказал Анж. – Выбирайте оружие.
– Пистолеты!
– Пистолеты, – согласился Дежан. – Советую отдохнуть, ибо вам придется быть в половине одиннадцатого у фонтана Медичи в Люксембургском саду. Мсье Аполлинер, прошу вас быть моим секундантом. А вы… – с горечью обратился художник к Орфелине, – надеюсь, теперь вы понимаете, что неосмотрительно заключили пари на таких двусмысленных условиях.
Девушка вздрогнула и опустила глаза. Амедео взял ее за руку.
– Нет, – с ненавистью сказал Анж тосканцу. – У негодяев не бывает сердца.
– Достаточно оскорблений! – вмешался папаша Фредэ. – Дуэль назначена.
Дежан коротко поклонился и поднялся на второй этаж. Наскоро переодевшись, он под неодобрительными взглядами вышел из «Резвого Кролика».
Да, Модильяни здесь любили и всегда принимали его сторону.
Глава 6. Дуэль у фонтана Медичи
Улица встретила его тошнотворным духом кислого вина и мочи. Анж вспомнил фиалковый запах Орфелины и бессильно опустился на скамейку. Вынул портсигар, подержал его на весу, потом вновь положил в карман. Он не сразу понял, что вокруг что-то происходит.
Драка продолжалась более чем всерьез. И группы дерущихся очень отличались друг от друга.
За перевернутыми столами держали оборону участники карнавала. Их штурмовали неизвестные Анжу крепкие мужчины в серых спецовках и робах – по виду основательно пьяные. Один из них вырвался из гущи побоища и надрывно заорал:
– Фредэ, старое дерьмо! Это… Почему пьянка без нас?.. Ненавидишь пролетариат, скотина?!
Он ловко выудил булыжник из мостовой, но заметил Дежана и остановился в раздумье, метнуть ли его в стекло либо в этого буржуа.
– Грязные метеки! Вы загадили собой Париж! Французу нечем дышать! Мы будем умирать на войне, а вы сожрете наш хлеб! Но мы вернемся и перережем всех!
«Камень, – мелькнула мысль в голове Дежана. – Орфелина слишком близко от входа».
Выбора не оставалось.
Он едва успел – рабочий только замахивался, чтобы метнуть булыжник ему навстречу. Анж перехватил волосатую руку и рванул в сторону. Раздался хруст. Пьяный пролетарий по-женски пронзительно взвизгнул и закружился на месте. Художник понял, что именно этого ему сейчас и хотелось – ломать, крушить, унимая собственную невыносимую боль.
