– Здравствуй, Андрей Всеволодыч! Это я фартук решил постирать. Ты унюхал, не иначе: у меня кальвадос и хорошая компания.
– Еще не вечер! – Анж потряс кожаной сумкой, где меж картонов звякнули бутыли.
– Так чего не к вечеру пришел-то? – хохотнул скульптор. – А раз пришел, не морщься.
Из «Улья» донесся необычайно тонкий противный звук, от которого у Дежана побежали мурашки. Мгновением позже звук повторился на новой, низко гудящей ноте.
– Чертов румын снова терзает скрипку. Пойдем, развеселим, а то помрет от тоски и нас за собой утянет, карпатский упырь! – Скульптор с шутливой злостью ударил кулаком по животу одной из кариатид, охранявших вход в «Улей».
В крохотной мастерской-склепе Саши вдоль стен были прибиты многочисленные полки. Они прогибались под тяжестью бронзовых, гранитных, мраморных, гипсовых статуй и статуэток. У двери стояла бадья с глиной, ведро воды и кипа эскизов. Под окном лежал большой деревянный человек с руками и ногами на шарнирах. Он был выкрашен в ярко-красный цвет.
На полу друг против друга сидели маленький художник с лицом обезьянки Хаим Сутин и огромный, бородатый Константин Бранкузи – он-то и водил смычком по скрипке, добрая треть грифа которой утопала в его мохнатой лапище. Дальше, у окна, на одном из стульев примостился самый старший гость – поляк, признанный мастер скульптуры, почтенный Ксаверий Дуниковский. При появлении Анжа Бранкузи отложил смычок, Дуниковский привстал с поклоном, а Сутин, до этого с детским восторгом слушавший игру румына, сгорбился и опустил бегающие глаза.
– Вон туда, на мой стул, – указал Архипенко на свободное место у окна. – Сейчас пить будем, гулять будем. Кажется, все здесь понимают по-русски, – он оглядел сидящих.
– И о деле говорить будем, – подвел итог Дежан. – Собственно, за этим я и пришел.
– Дело секретное? – заинтересовался Архипенко. – А то давай разольем для почину да выйдем на воздуся.
– Поешь архиереем, – заметил Анж. – Секрета вовсе нет. И делать-то тебе ничего не надо.
– Па-а-анятно. Ты будешь меня рисовать.
Дежан положил пучок лука и сверток с мясом на стол. Затем вытащил из сумки бутыли и перемотанные бечевой картоны.
– Слушай, Хаим, не в службу, сбегай-ка за стаканами к Добринскому или Налейве, – попросил Архипенко.
– За стаканами – так я! – обиделся Сутин. – И наливать буду как самый младший?
– Ну, от этого я тебя освобожу, – ухмыльнулся в усы Саша – всё равно разливать поровну не умеешь. Будто и не художник, никакого глазомера.
