Впечатление было потрясающим. Ничего подобного она никогда не слышала и была зачарована голосами трех молодых людей. Они покачивались, тесно прижавшись друг к другу, как будто были единым музыкальным инструментом. Их пение завораживало и разрывало сердце. В песне была какая-то тайна, как будто она предлагала вам отгадку старого забытого секрета. Казалось, у нее не было конца. В конце каждого куплета голоса почти заглушались аплодисментами, но пение продолжалось. Когда мелодичные, но резкие звуки как бы замирали вдали, голоса набирали новую силу, чтобы звучать снова и снова.
Луиза почувствовала, что, как и остальные, испытывает странное чувство. Это походило на массовую истерию — все слушатели будто слились с музыкантами и их песней.
Луиза еще не пришла в себя, когда Ксавье помог подняться со стула и вывел ее из таверны.
— Как хорошо, что тебе удалось послушать пагиэллу, но нам пора ехать. Эта музыка производит неизгладимое впечатление, не так ли?
Но Луиза только смотрела на него затуманенными глазами. В горле у нее стоял ком, и она не могла произнести ни слова.
Ксавье был прав. Или воздействие музыки, или сегодняшнее потрясение, но Луиза уже не могла справиться со своими эмоциями и громко разрыдалась, когда они вошли в дом.
— Луиза, в чем дело? — спросил он, быстро следуя по пятам за ней в спальню.
Она бросилась на кровать.
— Чем ты так расстроена?
Но как объяснить обуревавшие ее сложные и противоречивые эмоции, если она сама в них еще не разобралась. Луиза только молча качала головой и вытирала слезы.
— Скажи мне, пожалуйста, почему ты так рыдаешь? — Он взял ее за плечи и слегка потряс.
— Я не знаю… — еще сильнее заплакала Луиза. — Я сегодня была у врача… Он мне сказал… кажется, у меня будет ребенок!..
— Мой ребенок?
— Конечно, твой, чей же еще! — воскликнула она, зарывшись лицом в подушку и сотрясаясь от рыданий.
— Ты не хочешь ребенка? Почему ты так рыдаешь? — Голос стал суровым и холодным.
— Да… нет! Я не знаю! — продолжала рыдать Луиза.
— Что, сейчас «немодно» иметь ребенка? Или у тебя может испортиться фигура? — с презрением вопрошал Ксавье. Его голос, казалось, превратил спальню в ледник.
— Нет! — Она подняла голову и удивленно посмотрела на него. — Нет… Ты ничего не понимаешь!
— К сожалению, я слишком хорошо все понимаю!
Ксавье резко рассмеялся, поднялся и посмотрел на нее с презрением.
— Может быть, тебе не хочется вынашивать моего ребенка, но это очень плохо! — процедил он сквозь стиснутые зубы. Потом быстро шагнул к двери и громко захлопнул ее за собой.
