Встретиться с Элей мы договорились в 13–00. Встретились. Съели по мороженому и пошли к посольству.
Вдруг увидели неоновую вывеску «Едем». Переглянулись. Мистика какая-то. Я подумал: «Наверно, Эля права, надо ехать». И тут же догадался, что это всего лишь название ресторана, написанное по-украински, и означает оно не «едем», а «Эдем». Но ощущение, что это знак, осталось. А может быть, я нуждался в знаке, и готов был принять за него что угодно.
На этот раз очередь во дворе имела место быть. И как раз та, что нужно, только гораздо длиннее. Двигалась очередь быстро. Вдоль неё ходил какой-то полуофициальный дядька, смотрел документы, отвечал на вопросы, давал советы (как потом выяснится, вполне дурацкие. Но это выяснится потом). Дядька посмотрел моё свидетельство о рождении. Перечитал национальность мамы и национальность папы.
— Молодой человек, — сказал он. — Что вы здесь до сих пор делаете?
— Живу, — сказал я и отнял у него документ.
Дядька удивился:
— Зачем?
А я стал злиться и психовать. Какое ему дело, что я здесь делаю и зачем живу? Нет, ну какое?
Часа через полтора я держал в руках анкеты и памятки, с подробными рекомендациями — как поступать дальше, если я хочу получить полное право жить — нет, проживать! — в благословенной стране Германии, считаясь беженцем. Что не только почётно, но и прибыльно.
Я сунул бумажки в сумку.
— Всё, звоним Куркову.
Курков взял трубку после первого же гудка.
— Привет, это я, — сказал я. — Мы приехали.
— Ну так приходите, — сказал он. — Ты же знаешь адрес?
Адрес я знал. Но шли мы долго. Потому что петляли.
Я подходил к прохожим аборигенам и спрашивал:
— Не скажете, где находится американское посольство? — что делать, сегодня был день посещения посольств и их поисков.
Прохожие аборигены или шарахались от меня, или посылали в самые разные стороны и места. Почему-то никто из них точно не знал, где находится американское посольство. Где американские химчистки, знали многие, а где посольство — нет. Но Курков жил именно поблизости посольства, а не поблизости химчистки.
Эля сказала:
— Я знаю, почему они шарахаются. Они думают, что мы хотим американское посольство взорвать.
— Взорвать?!
— Посмотри на свою черную сумку.
Я посмотрел.
— Теперь прислушайся.
Я прислушался.
В сумке громко тикал мой будильник угличского часового завода. Я всегда беру этот безотказный будильник с собой в дорогу. Мало ли что.
— Про твою чёрную рожу я не говорю. Типичный террорист.
— Сумка да, сумка тикает, как сумасшедшая, — сказал я. — А рожа — вопрос спорный. У меня уже вся голова седая.
