Пожалуй, лейтенант Барханов. Поручик Лермонтов был смелый человек. Это сейчас он мог бы совершенно спокойно гулять по нашему поселку. Но, по мнению лейтенанта, выходило, что пушкинская строка «Я помню чудное мгновенье…» лишь по досадному недоразумению получила прописку не в детективном стихотворении. Куда вернее могла бы она открывать собой рифмованный репортаж о чудном мгновении поимки и заключении под стражу крупной шайки головорезов — тех, кто могли бы через несколько лет помешать Лермонтову бесстрашно, с уверенностью в завтрашнем дне, выйти ночью на дорогу совсем одному и думать о звездах, а не об угрозе со стороны преступного мира.
Со вздохом спрятав в ящик стола листочек с недописанным стихотворением — единственный предмет, нарушавший строгую гармонию кабинета, — лейтенант Барханов занялся беседой с заявителями.
— Что ты там наплел про два убийства? Давай-ка еще раз.
— Не наплел я! — с обидой закричал Рафаэлька. — Правда, убила. Бабушка подтвердит.
Он обернулся к бабушке Ханифе, и та послушно закивала:
— Верно внучек говорит, верно.
— Еще раз повтори — кто, говоришь, убийца?
— Вот она! — Рафаэлька упер указательный палец в коровий бок. Мохнатый бок, повинуясь дыханию Кисы, нырнув внутрь, тотчас вернулся, осторожно отпихнув Рафаэлькин палец.
— Она светлячков раздавила… Насмерть… Семерых!
Барханов опустил голову, с трудом подавив улыбку. Так и есть — привели в отделение корову и издеваются над правосудием. Правда, не похоже, чтобы специально. И чтобы не расхохотаться, отвлечься, строго спросил:
— А где остались эти… Пострадавшие где?
Бабушка Ханифа махнула рукой, безмолвно тыча в стену отделения. Но стена была куда жестче, чем бок коровы, не дышала, стояла смирно. Похоже, бабушка потеряла дар речи. И не удивительно. Впервые в жизни она давала показания милиционеру. Рафаэлька нетерпеливо теребил рукав милицейского кителя. Жажда справедливости была в нем так велика, что он спешил ответить на любой вопрос.
— Семерых раздавила… — всхлипнул он. — Она из общего стада возвращалась. Сегодня тепло было очень. А тут дождик… Вот улитки и светлячки и поползли отовсюду на бетонные плиты. Они ведь любят после дождичка выползти на бетонные плиты. Разве вы не замечали?
Лейтенант Барханов привык замечать все во вверенном ему поселке. И хотя, честно говоря, светлячки и улитки никогда не занимали в его мыслях серьезного места, сейчас он посчитал нужным бдительно ответить:
— Что же дальше?
