Со всех сторон слышались вопросы, возгласы недоумения, возмущения.
— Это какого колхоза хлопок?
— Сколько арбузов?
— Говорят, три. Пуда на два.
— Да как же ты, Али, себя за арбузы продал? Эх ты, дешевка!
— Ничего, Ахрор ему теперь объяснит, что к чему, он ему кожу мякиной набьет.
— А кто с ним еще был?
— Гнать их всех в шею!
Пришли директор хлопкового пункта, весовщик, лаборант, счетоводы. Началось расследование. Все кричали, шумели, прерывали друг друга, ругались. Пытались выяснить, какой колхоз и какая бригада сунули арбузы в канары с хлопком.
Кое-кто вспомнил, что нечто подобное было в прошлом году. Но тогда какой-то подлец наложил в арбу с хлопком почти центнер камней. На этот раз поступили умнее. Подложили арбузы в расчете на то, что рабочие, если даже и заметят, промолчат. Съедят арбузы и не станут поднимать шума.
Я ни в чем не был виноват, но на сердце было скверно. В отвратительном настроении пошел в школу. Перед глазами все время стояло разгневанное и в то же время грустное лицо дядюшки Ахрора.
Вечером мы встретились с ним во дворе, но обычного дружеского разговора не получилось. Не глядя мне в глаза, он отчужденно и холодно сказал:
— Я слышал, вы собираетесь что-то писать обо мне в газету. Я вас очень прошу не делать этого. Мне уже семьдесят лет, я не мальчик и сам знаю, для чего живу и ради чего работаю. Не нужны мне похвалы да поощрения. А уж если хотите доставить мне удовольствие, то опишите в газете этих шутов гороховых, которые на хлопкопункт отправили арбузы. — И, минуту помолчав, зло добавил: — С самого сотворения мира не было труда чище и благородней, чем крестьянский. Это всегда так было и всегда так будет. А эти жулики испоганили свое высокое звание. Пожалуйста, сделайте так, чтобы их узнала вся республика, чтобы каждый честный человек плюнул в их сторону.
Это поручение дядюшки Ахрора я постарался выполнить как можно лучше. Частым гостем стал я на хлопковом пункте и в колхозе, много раз ходил в ту бригаду, где, по словам дядюшки Ахрора, были эти самые «шуты». У меня даже из-за этого начались неприятности.
— Зайдите ко мне на минуту, товарищ Сафоев, — как-то позвал меня в кабинет директор. — Так вот, друг мой, надо нам с вами серьезно поговорить. Пора вам выбрать что-нибудь одно: или педагогическая работа, или корреспондентская. То и другое совмещать нельзя… Подождите, подождите, не торопитесь. Я знаю, что вы хотите сказать. И все-таки поверьте, так дальше продолжаться не может. Урок вы даете кое-как. Целыми днями носитесь по городу, по полям. Все у вас какие-то срочные дела: то мне говорят, что видели вас с председателем такого-то колхоза, а назавтра рассказывают, что вы были в кабинете у прокурора. В журнале у учеников все чаще появляются двойки по химии. Пришкольный участок совсем забросили…
