— Мама... – тихо произносит Альбус еще раз. Внезапно она поворачивает голову. Альбус чувствует ледяной холод и необъяснимый страх. Джинни Поттер открывает глаза и не моргая смотрит на сына.
Она что-то шепчет, но Альбус не слышит. Он слышит просто нарастающий звон в ушах. И поднимает ногу, чтобы сделать шаг. Губы Джинни складываются в короткое «нет».
— Мама? – спрашивает Альбус.
— Не подходи, — шепчет она. Альбус не слышит, но просто знает, что она говорит именно это.
Мама… На глазах слезы. Он не слушается и подходит. И снова – под ногами Ангус. Альбус опускается на колени рядом с серебряным драконом и гладит его по сверкающей спине. По щекам ползут слезы, и Альбус просыпается.
— Спит, – мрачно констатирует голос за пологом. Знакомый голос. Полный сарказма, Альбус чувствует самое настоящее бешенство, он откидывает полог и хватает палочку на тумбочке. Сон выжал из него все силы. Щеки мокрые. Он действительно плакал.
Возле поттеровской кровати стоял Скорпиус Малфой собственной персоной, с бутылкой сливочного пива в руке.
— Что, все когда-то происходит в первый раз, Малфой? – ехидно поинтересовался Альбус, кивнув на пиво.
— Угу, – кивнул Скорпиус. – Будешь?
— Буду, – вдруг сказал Альбус и удивился сам себе. Взяв прохладную бутылку из рук Скорпиуса, он отхлебнул большой глоток и закашлялся.
— Горечь… — прошептал он, отставляя бутылку в сторону.
— Точно! – рассмеялся Малфой. Еще какая горечь. Но все пьют и не морщатся. Как думаешь, огневиски лучше?
— А что есть? – спросил Альбус и сложил руки на груди, широко зевнув.
— Есть. У семикурсников. Но они никому не дают. Правда, уже плохо соображают, что происходит…
— Отлично! – фыркнул Альбус и решительно поднялся на ноги. Сон все еще цеплялся за сознание, заставлял чувствовать тот самый холод и страх. Хотелось сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы это ощущение прекратило его терзать.
— Поттер, ты куда? – осведомился Малфой, принюхиваясь к бутылке, из которой, судя по всему, не сделал и глотка.
— Никуда, — ответил Альбус и изобразил малфоевскую усмешку, демонстрируя, как ему неприятно было слышать подобное от друга еще там, на улице. После чего исчез. Лишь легкая, невесомая ткань засеребрилась в воздухе.
— Идиот! – ругнулся Скорпиус в пустоту и получил внушительный щелчок по носу.
— Вернешься – зааважу. – буднично сказал Малфой, почесывая нос и садясь по-турецки на свою кровать. Хотелось уткнуться в книгу и не обращать ни на что внимания. Но вещи еще не были распакованы, поэтому все, что осталось Скорпиусу – это сидеть и ждать, пока неугомонный вернется обратно. Или заняться все-таки вещами. Вздохнув, Скорпиус решил, что второе предпочтительней. Сидеть без действия он не любил.
