А еще говорят (Р. Ю. набычился), коммерсанты — дикие. Лишний довод против огульных обвинений и обобщений. Ведь мало того что откликнулись, еще и почти что стипендию назначили, на которую не надо было подавать заявку, а значит, и не выступать в роли просителя, что конечно же для гордости любого поэта (и не только) несколько болезненно. А тут, можно сказать, по собственной инициативе (по собственной ли?) просто взяли на содержание. Даже если и временно, но ведь облегчили же жизнь, нет разве?
Настолько удивительно и даже неправдоподобно (скажи кому — не поверят), что можно (без особых преувеличений) счесть подлинным чудом. А если глубже вдуматься, любое чудо — оно не просто так. Чья-то мудрая и добрая воля распространилась и на Р. Ю. с семьей, приняла их под свое покровительство, не дав сникнуть во мраке тяжелого отчаянья. То есть благодетели их действовали как бы по высшей указке, Провидение их направляло, вот о чем Р. Ю. думал и чем с женой поделился.
О, это было почти откровение! Да-да, кто-то, справедливый и милостивый, вдруг разглядел страдание Р. Ю. и простер над ним свою всесильную длань, чтобы помочь ему выкарабкаться, принял под свой могущественный патронаж. Выходит, они встретились, и Р. Ю. теперь был не один, с ним был Некто, кому он должен был ежечасно возносить молитву благодарности.
Он и возносил. И жена Тина (она и прежде, впрочем) это делала.
Однако было и другое, что несколько беспокоило Р. Ю., и с каждым днем все больше. В отличие от здоровья, которое постепенно восстанавливалось (он даже стал по утрам заниматься легким джоггингом, чего прежде никогда не делал), сколько ни пытался (а он все-таки пытался), стихов у него не получалось. Так, выскользнет какая-нибудь одинокая строчка («В струе воды лобзанье губ…») — и все, дальше не шло. Обрывалось.
Все, что образовывалось вслед за этим, либо было похоже снова на первую строчку стихотворения, либо вообще ни на что не похоже, а о том, чтобы продолжить дальше, и речи не шло. Он даже начал подумывать, не перейти ли ему вообще на жанр моностиха: в конце концов, любое начало известных шедевров ничуть не хуже целого стихотворения и вполне может существовать как самостоятельное произведение. Ну, например: «Я встретил вас — и все…», «Средь шумного бала, случайно…», «Я полюбил науку расставаний…», «Снег идет, снег идет…»… Нет, в самом деле, неплохая же идея. Хотя одно дело уже признанные шедевры, другое — его однострочия.
