– Мне жаль моей свободной и беззаботной юности, жаль времен до эпохи заражения.
– Заражения?
– Да, злоба, насаждаемая архангелом Михаилом, – это яд замедленного действия, от которого постепенно задыхается вся Европа.
Он оглянулся, чтобы убедиться, что здоровяк сыщик их не слышит. Да ты трус, заметил он про себя.
– Вам бы надо остерегаться таких признаний кому попало. Ведь я могу быть… агентом легионеров.
– Вы? – Ее усмешка была полна иронии и легкости, которые присущи лишь настоящим светским дамам. Он внезапно ощутил свое место мелкого буржуа, сына торговцев, провинциала, выскочки. – Ну, вы – не кто попало. На вас возлагают большие надежды, за вами пристально следят, о вас все известно. Вы защищены, мой дорогой…
– Защищен? Кем? Зачем?
– Мы думаем, что ветер перемен затронет прежде всего наше сознание, нашу литературу, поэтому бдительность комиссии по цензуре пытаются усыпить. Мы готовы поспорить, что вы окажетесь одним из тех, кто взломает засовы…
Она прижалась к нему и сквозь брюки сжала ему яички.
– Талант у вас есть, но хватит ли вам смелости?
Жар от ее ладони передался ему, у него даже началась эрекция. Однако эта женщина совсем не зажигала в нем желания. Сама мысль о том, что придется погрузить язык в ее рот, отвратительный, как старый самогонный аппарат, была ему противна. Что же касается перспективы погрузить другую часть тела в эту перезревшую киску…
Верзила-сыщик частенько оборачивался в их сторону и смотрел на них круглыми и зоркими глазами сокола, выпущенного на охоту.
– Через три дня один из моих знакомых устраивает вечеринку для совсем узкого круга. Я вам позвоню, как только мне сообщат точное место. Мы спустимся еще на одну ступень разврата и гнусности. Мы ведь должны время от времени доходить до самого дна, до могилы. Там можно открыть много интересного, как о жизни, так и о смерти. Приходите – я уверена, что вы найдете там вдохновение для своего третьего романа, для вашего нового триумфа.
– О, вы знаете, что…
Она наконец разжала руку и положила палец ему на губы.
– Я ведь вам уже сказала – я знаю про вас все.
В течение трех последующих дней он не мог выдавить из себя ни строчки. Подруга Гаспара дала ему почитать две рукописи, наказывая быть предельно острожным. Он проглотил их за одну ночь, покоренный вольностью и мощью языка. Ветер, который они рождали, не был ветром перемен, но нес в себе не менее целительное презрение, бунтарство, отвращение. Авторы прекрасно овладели законами романного жанра, оказавшегося в немилости после пришествия архангела Михаила, и раскрыли в романе свою душу – свой ящик Пандоры. Они пожертвовали своим «я», всесильным и прославленным, надеясь таким образом обмануть с каждым днем ужесточавшуюся цензуру, и стали вкладывать свои мысли в уста своих героев. Но вымысел, вместо того чтобы смягчить их слова, придавал им особую силу и убедительность, и сам при этом становился правдой. Если писатель обращается к разуму и чувствам читателя, то его герои проникают в его душу. Цензоры прекрасно это поняли, запретили публиковать эти романы и обрекли их творцов на нищету, на тюрьму, на забвение. Они заставили замолчать и те редкие голоса, которые все же прозвучали в их защиту. Под таким же гнетом пребывали кино, театр, эстрадная музыка, живопись. Что касается таких «малых» жанров, как, например, мультфильмы, то им разрешалось касаться исключительно религиозных тем. Легионеры ликвидировали Интернет, конфисковали компьютеры, книги, кассеты, диски и DVD прежних времен – гиблых времен, а затем устроили на площадях городов и деревень аутодафе, пламя которых не смогли затушить слезы вольнодумцев.
