Командир Сагоан всегда ел у себя дома, как правило, в компании трех центурионов и нескольких молодых людей, чаще всего – девушек, из числа свободно передвигающихся частиц. Он появлялся на публике не чаще двух-трех раз в неделю. В отряде не переставали спорить о том, сколько ему лет: некоторые стояли за то, что двадцать два, некоторые, напротив, что двадцать восемь, большинство же склонялось к двадцати четырем – двадцати пяти. Ни малорослый, ни каланча – метр семьдесят пять как минимум – он носил кожаный бело-голубой комбинезон рокера и черный плащ с широким, всегда поднятым воротником, волосы у него стояли торчком, как в японских мультиках манга, модных на рубеже двадцатого и двадцать первого века. Он никогда не повышал голоса, не играл мускулами и не выхватывал из кобуры пистолета с золотыми инкрустациями, чтобы показать свою власть. Никто не осмеливался оспаривать его приказы на людях, даже центурионы, хотя они и были поздоровее его, например Вегета, тот самый двухметрового роста парень, который прикончил женщину в ночной рубашке и позвал Пиба в Южный Крест.
Стеф была из числа девчонок, часто званных к столу командира. Эта привилегия, подтверждавшая слова Соль, приводила Пиба в отчаяние и бешенство. Конечно, Задница предпочитала общество парней своего возраста. Конечно, лучше общаться с начальством, чем с простыми «подонками». Конечно, ей не было никакого интереса якшаться с новичками, которые чуть что – писаются в штаны. Но все же ему казалось, что ночное приключение связало их глубокими и нерасторжимыми узами. Он спас ее от верной смерти, пристрелив помощника легионеров, он убил ради нее, а она едва смотрела в его сторону, когда они встречались в столовой или в коридоре, как будто вычеркнула из памяти его поступок, как будто напрочь забыла о том, как они сидели вместе и грелись друг о друга в разрушенном доме. В моменты отчаяния Пиб старался обратить внимание на Соль, представлял, как он ее целует и ласкает. Он не был в нее влюблен, не чувствовал ни малейшего влечения к ней, но она старалась попасть в один наряд с ним, постоянно болталась у реки именно тогда, когда он, расстроенный поведением Стеф, тихо загибался, сидя на берегу, она спала на соседней кровати, ложилась спать и вставала в одно время с ним, она терпеливо, молчаливой тенью дожидалась, когда привычка или обида заставят его позабыть о прежних мечтах.
Все бы, наверно, и шло своим чередом, если бы некий тип по имени Кильян и по прозвищу Киль не положил глаз на Соль. Она же никак не прореагировала на его бредовые признания, когда однажды вечером он сообщил ей, что она очень красивая и что рано или поздно она станет
