Тот что-то хотел сказать, но поджав губу и прикрыв глаза, молча, закивал головой. Он чувствовал тоже самое.
Васнецова охватила горечь от бессмысленной гибели Михалыча. Но еще больше горечи было в том, что и жизнь-то вся их была, оказывается бессмысленной. Пустой и бессмысленной. Впереди ничего. Либо медленное вымирание. Либо скорая, а может и не очень, но гибель планеты. Но главное-то он понял. Незачем жить. Люди умирают. А тех, кто родился после войны, можно по пальцам пересчитать. И это за двадцать лет! Да кому захочется выпускать свое чадо в этот одичавший и безнадежный мир? Это ведь преступление перед маленьким ребенком, родить его на свет в таких условиях. А если он и вырастет, то непременно проклянет родителей своих, осознав, что жить незачем. Васнецов быстро брел по траншее, пока не наткнулся на постового, стоявшего у массивной деревянной двери, обитой кабаньими шкурами. Эта дверь вела на поверхность. Сквернослов, молча, следовал за ним.
– Парни, вы чего? – спросил охранявший дверь постовой.
– На воздух охота чего-то, – задыхаясь, пробормотал Николай. – Выпусти.
– Так, не положено ведь! Темнеет уже! И там мороз за тридцать!
– Пусти, как человека прошу. Мы только подышим и назад. Мы тут. У входа будем.
– Ну ладно. Только не долго, – вздохнул молодой постовой и, загремев ключами, снял с засова большой амбарный замок.
Васнецов бросился по земляным, а чуть выше и по снежным ступенькам наверх. На их мир опустились черные сумерки. Во мраке виднелись мрачные силуэты необитаемых зданий, так противоестественно торчащих из снега. Он упал на колени и, зарывшись лицом в холодный снег, зарыдал.
– Не могу я так больше Славик! Не могу! Жить не хочу! Зачем жить?! Мы же вымираем! А кто последним подохнет, того и похоронить некому! Закопать, как Михалыча завтра закопают! Нахрена Славик!
– Кончай, Коля. Говорят же, что радиации меньше становится. Годы идут. Перестань, – как-то неуверенно бормотал Вячеслав.
– Да потому что все! Радиация не нужна больше! Она свое дело сделала! Мы, люди, свое дело сделали на этой земле! Все!!! И хватит себя всякими сказками утешать!!!
– Коля, хватит, – прошептал сквозь слезы Вячеслав. Затем схватил Николая за грудки и стал трясти его, – Хватит Коля!!! – заорал он, – Ну не рви ты душу мне!!! Всем тяжело!!! Не тебе одному!!! А мне каково?! А?! Что ж ты делаешь, скотина!!! Мне же тоже!!! Погано!!! Ты же знаешь Аленку с подвала на Советской!!! Знаешь, что любовь у нас была!!! И знаешь, что я отвадил ее от себя!!! Я боюсь, понимаешь!!! А если она родит!!! Как я ребеночку своему в глаза смотреть буду?! Что за землю я ему унаследую?! Что я ему скажу?! Вот сынок, посмотри, как мы тут все обосрали!!! А Аленке каково?! Ей двадцать пять уже, а она все куклу украдкой пеленает, поет колыбельные и плачет!!! Плачет, плачет, плачет!!! – Он с силой окунул Николая лицом в снег, – Вот как ты сейчас плачешь!!! Что же ты делаешь гад!!! Что же ты душу и себе и мне рвешь!!!
