«Я лично глубоко убежден, – сказал Гитлер, – что западные державы в последнюю минуту отступят перед перспективой всеобщей войны».
«От всей души желаю, чтобы Вы оказались правы, – отвечал Чиано, – но я в этом совсем не убежден».
«Как бы эхом этого диалога – притом окрашенным в минорный тон – звучит относящийся к тому же времени разговор между Кайтелем и адмиралом Канарисом, начальником германской разведки (документ P.S. 795).
«Интересно отметить, – сказал Кайтель, – до какой степени итальянская диктатура оказывается нерешительной в вопросе войны. И, несомненно, такое отношение должно быть еще сильнее у демократических стран. Я убежден, что Англия не выступит».
«Вы ошибаетесь, – возразил Канарис, – Англия тотчас же заключит союз, организует блокаду и парализует нашу морскую торговлю».
«Блокада нам не страшна. Мы будем получать нефть из Румынии».
«Да, но англичане будут бороться всеми средствами, если только мы нападем на Польшу».
В своих расчетах на воздержание западных держав от участия в конфликте, Гитлер основывался, главным образом, на впечатлениях своей победы в Мюнхене: война внушала Западу страх. И для того, чтобы изолировать Польшу от Запада, нужна была только ловкость.
«Это я, – сказал в Нюрнберге Риббентроп, – внушил фюреру идею заключить пакт с Россией. Сначала он отказался, но потом присоединился к моей мысли».
12 августа, в момент разговора Гитлера с Чиано в присутствии Риббентропа, принесли телеграмму из Москвы. Протокол гласит следующее:
«Разговор был на короткое время прерван, потом текст телеграммы сообщен Чиано. Русские соглашались на приезд германского уполномоченного для переговоров в Москву. Риббентроп добавил, что русские были вполне в курсе германских намерений относительно Польши. Он сам, по поручению фюрера, информировал советского уполномоченного. Фюрер заявил что по его мнению СССР не намерен „таскать из огня каштаны“ для западных держав. Положение Сталина было бы одинаково опасным как в случае победы русской армии, так и в случае ее поражения. СССР хотел прежде всего расширить свои выходы к Балтийскому морю и Германия не возражала против этого. Кроме того, Россия вряд ли выступила бы на стороне Польши, ибо между ними была глубокая взаимная ненависть. Посылка англо-французской миссии имела целью исключительно предотвратить катастрофические последствия политических переговоров.
Спустя 9 дней был заключен германо-советский пакт о разделе Польши. По вполне понятным причинам, документ этот, столь важный для разъяснения причин войны, не фигурировал в Нюрнберге.
