Пункты соглашения о Рейнской области, утвержденные договором в Локарно, представляли для Франции лучшую гарантию безопасности. Они были приняты Германией и скреплены Англией и Италией. Решение Гитлера было дерзким вызовом всему европейскому миру.
«Я был в ужасе, – говорит Бломберг. – Мне казалось несомненным, что на занятие Рейнской области германскими войсками Франция будет немедленно реагировать военной силой. Редер и Геринг разделяли мои опасения и Геринг принял на себя миссию убедить фюрера, что мы не можем рисковать войной. Но во время их разговора Гитлер переубедил Геринга и привлек его на свою сторону.
«Фюрер нас уверял, что Франция не выступит. Наконец, – прибавил он, – если ваши опасения оправдаются, если ситуация станет действительно серьезной, я прикажу дать отбой и наши войска уйдут обратно за Рейн».
Вся операция была проведена крайне просто. Вечером 10 марта пять полков из состава 6, 9 и 13 армейских корпусов были посажены в поезда. Люди были в полном походном снаряжении, но они думали, что дело идет о маневрах и ни морально, ни технически не были подготовлены к бою. Когда командиры полков сели в вагоны, они вскрыли запечатанные приказы и узнали, что едут занимать Рейнскую область.
Поезда катились к западу. Почти все они остановились на правом берегу Рейна против Кельна, Кобленца и Майнца. Только три поезда, каждый с одним батальоном, переехали Рейн. Один направился к Аахену, другой к Триру, третий к Саарбрюкену.
Накануне в Берлине состоялся военный совет. В сердцах генералов была тревога. «Фрич, – рассказывает Иодль, – предложил фюреру издать декларацию, в которой он обязался бы не укреплять Рейнскую область. Гитлер пожал плечами и ничего не ответил.»
«Было условлено, однако, – говорит Бломберг, – что при первой же реакции французов слабые немецкие части, переправившиеся на левый берег, будут немедленно отведены обратно. Мы спросили фюрера, что надо понимать под „реакцией французов“. Он пояснил, что разумеет под этим военные действия в виде перехода границы, независимо, впрочем, от формы и размеров сил. „Наоборот, – сказал фюрер, – дипломатические протесты, как бы резки они ни были, не заставят меня отступить ни на шаг.“
Это значило, что одна французская рота, появившаяся у пограничного столба, вызвала бы автоматически отступление германских войск, а вслед за тем, возможно, и падение Гитлера. Но в совете министров Франции генерал Гамелэн высказался за всеобщую мобилизацию. Только три министра поддержали это требование: Морис Сарро, Жорж Мандель и Фланден.
