. Текст повести четко обрисовывал круг проступков, дав своеобразный «справочник» отклонений от нравственности и «жизненных» наказаний за них — разорение, голод, безбрачие, эмиграция.
Мать в «Повести о Горе-Злочастии» представлена предугадывающей несчастную судьбу сына. Подобные отношения — иррациональную связь между матерью и ребенком — можно отнести к проявлениям биологического в материнстве, счесть их выражением тесной связи между женщиной-мате- рью и ее «чадом», большей — по сравнению с отцом — эмоциональной отзывчивости и чувствительности. Но если объяснение любви и заботы матери о родном ребенке лежит в биологии, то изъявление аналогичных чувств к приемышам — абсолютно социально>89. Челобитные XVI–XVII веков о подкинутых младенцах отражают сочувствие к ним, призыв «смиловатися»>90. Наличие у матерей и бабушек любимчиков среди «примачек» говорит о неравнодушии, об эмоциональной связи поколений, зиждившейся отнюдь не только на «зове крови»>91. Стоит подчеркнуть, что эта тенденция не была рождена веком обмирщения, когда «старина с новизной перемешалися»: еще в XIII веке волынский князь Владимир Василькович беспокоился о судьбе «приимачки» Изя- славы, «иже взял бо есмь от матери в пеленах и вскормил», а затем «миловах аки свою дщерь родимую»>92.
О том же говорят свидетельства особых отношений, складывавшихся между «чадами» и их воспитательницами («мамками») в семьях знати. «Мамки» не были биологическими родительницами, они лишь «пестовали» малышей. Но живая связь, возникавшая между ними и их подопечными, подтверждала записанную в XVII веке поговорку «Не та мать, что родила, а та, что вырастила». Привязанность к «мамкам» (кормилицам и воспитательницам) у некоторых детей сохранялась иногда на всю жизнь, замещая собой привязанность к родной матери (как то было у маленького Ивана Грозного с его мамкой Аграфеной Челядниной, заменившей ему и рано умершего отца, и увлеченную государственными заботами мать)>93.
В памятниках XVII века кормилицы часто изображались поверенными в делах своих воспитанников и воспитанниц — покровительствующими их любви, устраивающими свидания>94. «Пожалуй, матушка, прикажи ко мне черкнуть, живали няня, верной наш тайный посол? — писала А. Г. Кровкова своей родственнице. — Всем от меня челобитье. Нянюшка (в другом письме выясняется, что ее зовут Ларивоновна, а “мамушку” — Долматовна. — Я Я), забыла ты меня, не пишешь про свое здоровье!» В конце письма — приписка, где очень по-детски (а ведь автор его — замужняя женщина) выражена просьба: «Пришли ко мне гостинцу, коврижичек…»
