Жить мне стало трудно. Я не получал никакого определенного жалования. Впрочем, другие шоферы тоже, вот уже два месяца, не получали заработной платы. Потому-то они все и стремились заработать кое-что на стороне. Мне они посоветовали постараться раздобыть себе карбюратор — тогда можно будет ездить и, стало быть, у меня будут заработки.
— Если я это сделаю, куплю карбюратор, то автобаза вернет мне деньги, потраченные на покупку? — наивно спросил я.
Этот вопрос страшно насмешил всех. Шоферы и механики буквально покатывались со смеху и говорили, что автобаза мне вынесет благодарность и что обо мне напишут в стенгазете, как о передовике, сумевшем обеспечить беспрерывную работу своей машины.
Меня такие почести не интересовали, мне нужен был заработок и я, конечно, согласен был произвести затрату на покупку карбюратора. Но откуда взять денег? Я и то уж каждый день благодарил Бога за то, что мне удалось все-таки довезти сюда вещи, на которые можно было кое-как жить…
Между тем, начальник колонны несколько раз спрашивал у меня, долго ли я собираюсь еще стоять? Я отвечал, что до тех пор, пока он не снабдит меня нужной для машины частью. На это Стрелков загадочно ухмылялся и говорил, что, возможно, еще придется долго простоять, а ведь машина нужна на работе!
Эти намеки были очень понятны, но раздобыть денег на покупку карбюратора было не легко. Жена моя не работала, и поэтому я получал на автобазе хлеб только для самого себя. Между прочим, на ребенка хлеба вообще не давали: учитывалось, что дети до одного года хлеба не едят. Мой паек состоял из четырехсот грамм хлеба на день, трехсот грамм подсолнечного масла на неделю и четырехсот грамм сахара — на месяц. Иногда вместо сахара давали восемьсот грамм повидла, причинявшего сильнейшую изжогу, либо тысячу шестьсот грамм печенья. Все остальное надо было покупать на базаре, и стоило все это очень дорого. Жили мы впроголодь.
На семейном совете было решено продать одни из моих брюк и на вырученные деньги приобрести карбюратор.
Я рассказываю об этом для того, чтобы дать полное представление о нашей тогдашней жизни. Другим тоже приходилось туговато, у них ведь не было резерва вещей на продажу… зато они были местные, а дома, как говорится, и стены помогают. Впрочем, слабо они помогают.
Моя жена познакомилась с одной соседкой — тоже возвращенкой. Эта женщина в Германии сидела в концлагере. И была еще одна молодая женщина, жившая в том же доме, где и мы с тещей. У нее был брат, служивший милиционером. Когда мы познакомилась с этой женщиной поближе, то однажды она сказала нам, что удивляется, почему ее брат с некоторых пор стал к ней очень часто приходить. Меня удивило, зачем она говорит об этом. Я в то время никак не мог подумать, что этого милиционера присылало начальство для того, чтобы он незаметным образом мог выспрашивать меня.
