– Понятия не имею, – сказала Гермиона. – Когда Скримджер заставил тебя взять его, Гарри, я была совершенно уверена – что-то произойдёт.
– Ну да, – отозвался Гарри и, чувствуя, как учащается его пульс, поднял перед собой снитч. – Правда, особенно лезть из кожи на глазах у министра мне не стоило, верно?
– Что ты хочешь сказать? – спросила Гермиона.
– Это снитч, который я поймал в самом первом моём матче, – ответил Гарри. – Помнишь?
Гермиону вопрос поставил в тупик, зато Рон ахнул и начал отчаянно тыкать пальцем то в Гарри, то в снитч, пока наконец не совладал со своим голосом:
– Это же тот, который ты чуть не проглотил!
– Правильно, – сказал Гарри и – сердце его забилось ещё чаще – прижал снитч к губам.
Однако снитч так и не открылся. Разочарование и горечь вскипели в Гарри, он опустил золотой шарик, но тут вскрикнула Гермиона:
– Надпись! Посмотри, на нём появилась надпись!
От изумления и волнения Гарри едва не выронил снитч.
Гермиона была права. На гладкой золотой поверхности, где ещё секунду назад не было ничего, появилась гравировка – четыре слова, написанные наклонным почерком, в котором Гарри узнал дамблдоровский:
Гарри едва успел прочитать их, как слова исчезли снова.
– «Я открываюсь под конец»… Что это может значить?
Гермиона и Рон недоуменно покачали головами.
– Я открываюсь под конец… под конец… я открываюсь под конец…
Однако сколько раз и с какими интонациями они ни повторяли эти слова, никакого смысла из них вытянуть не удалось.
– А тут ещё меч, – сказал Рон, когда они наконец отказались от попыток проникнуть в пророческий смысл надписи на снитче. – Зачем ему понадобилось, чтобы меч был у Гарри?
– И почему он не мог мне об этом сказать? – негромко спросил Гарри. – Весь прошлый год меч висел во время наших разговоров на стене его кабинета! Если он хотел, чтобы меч оказался в моих руках, почему просто не отдал его?
Он чувствовал себя так, точно сидит на экзамене, глядя на вопрос, ответ на который должен знать, но голова у него варит туго и ни на какие понукания не отзывается. Может быть, он упустил что-то из тех долгих разговоров, которые вёл с Дамблдором в прошлом году? И должен хорошо знать, что всё это значит? Или Дамблдор просто надеялся, что он и сам все поймёт?
– Да, а уж эта книга, – сказала Гермиона, – «Сказки барда Бидля»… Я о них и не слышала никогда!
– Не слышала о сказках барда Бидля? – не поверил ей Рон. – Шутишь, что ли?
– Нет, не шучу, – удивлённо ответила Гермиона. – А ты их знаешь?
