Необходимость нести эту вахту досмотрщикам, судя по всему, никакого удовольствия не доставляла. То и дело один из них взволнованно дёргался вперёд, словно углядев наконец что-то интересное, но тут же разочарованно выпрямлялся.
Первого сентября соглядатаев собралось на площади больше обычного. С полдюжины людей в длинных плащах стояли молча и настороженно, не сводя, как всегда, глаз с одиннадцатого и тринадцатого домов, однако то, чего они ожидали, видимо, так и не объявилось. Вечер принёс с собой неожиданно холодный дождь, первый за несколько недель, и внезапно наступило одно из необъяснимых мгновений, в которые эти люди, казалось, замечали нечто интересное. Человек со странно скрученным лицом ткнул во что-то пальцем, его сосед, приземистый и очень бледный, рванулся вперёд, но миг спустя все они, разочарованные и расстроенные, вернулись к прежней неподвижности.
В этот же самый миг в вестибюль дома номер двенадцать вошёл Гарри. Трансгрессируя на верхнюю ступеньку крыльца, он едва не упал и сейчас думал, что Пожиратели смерти могли заметить мгновенный промельк его локтя. Закрыв и замкнув за собой парадную дверь, он стянул с себя мантию-невидимку, перебросил её через руку, сжимавшую украденный им номер «Ежедневного пророка», и торопливо пошёл вестибюлем к ведущей в подвал двери.
Его приветствовал обычный хриплый шёпот: «Северус Снегг?», прохвативший Гарри холодным ветерком и на мгновение свернувший рулетом язык.
– Я тебя не убивал, – произнёс он, едва язык развернулся, и задержал дыхание, увидев, как взрывается пыльный морок. Пройдя до середины ведущей в кухню лестницы – подальше от ушей миссис Блэк и от облака пыли, – он крикнул: – У меня есть новости, которые вам не понравятся.
Кухня стала почти неузнаваемой. Каждая поверхность в ней словно светилась: кастрюли и сковородки были начищены до красноватого блеска, длинная деревянная столешница мерцала, на ней уже были расставлены к обеду бокалы и тарелки, отражавшие весело горящий огонь, над которым висел котёл с поднимавшимся над ним парком. Впрочем, самое решительное изменение претерпел бросившийся навстречу Гарри домовик – одеждой ему служило ныне белое, точно снег, полотенце, волосы на ушах были чисты и пушисты, как вата, по тощей груди постукивал медальон Регулуса.
– Будьте любезны, снимите обувь, хозяин Гарри, и помойте руки перед едой, – заквакал Кикимер, подхватывая мантию-невидимку и сгибаясь, чтобы повесить её на стенной крючок, рядом с совсем недавно постиранными старомодными одеяниями.
