Я услышал долгий усталый вздох. Потом прошелестел слабый голос Седьмого:
– Всякое сомнение… толкуется в пользу обвиняемого. Мы не можем с уверенностью сказать, что этот человек послан во Зло… и будет творить Зло. Даже если его призвал в наш мир Сатана!.. Ведь ничто не делается без воли Господа! Так доверимся же Его мудрости и Провидению. Помолимся, братья.
Они склонили головы, Седьмой сложил руки на груди и что-то пробормотал. Я тоже склонил голову, но бормотать не стал, сразу уличат, просто постоял торжественную минуту, словно исполняли гимн, который я не успел выучить, или отдавали почести умершему ветерану.
Первый сказал мне:
– Ты свободен, сын мой.
Третий добавил:
– Сын мой, вера – не что иное, как стремление к совершенству. Верь – и ты станешь лучше себя самого!
Седьмой сказал ровным голосом:
– Господь не уничтожает Дьявола лишь потому, что дает шанс исправиться. Иди, сын мой. Ты свободен. Мы не берем с тебя никаких клятв, никаких обязательств.
Он откинул капюшон на плечи. Голова его была совершенно седая, а худое лицо покрыто крупными и мелкими морщинами. Он показался мне очень похожим на нашего школьного учителя истории, умного и тонкого знатока Средневековья, его обычаев и тонкостей взаимоотношений в этом довольно простом обществе.
Остальные инквизиторы тоже сняли капюшоны. Таинственность исчезла, но я все равно смотрел на них ошарашенно, ибо их худые аскетичные лица совсем не вязались с моим представлением об инквизиторах. Эти выглядели как интеллигенты-шестидесятники… или передвижники, не помню, которых заставили заседать в Тайном Совете и выносить приговоры. Их одухотворенные лица выглядят суровыми, но эта суровость не воинов, а чересчур тонких и остро чувствующих людей, которым пришлось заниматься… политикой. В самом экстремальном проявлении.
Я поднялся с колен, голова идет кругом, спросил ошалело:
– Но почему?
– Чем ты обеспокоен, сын мой? – поинтересовался Седьмой.
– Не знаю, – пробормотал я. – Но я представлял все иначе…
– Как?
– Ну, обязательно пытки, потом на костер.
Глаза Седьмого посуровели, лицо отвердело, а в голосе прорезалась сталь:
– Все это будет, сын мой… если найдем доказательства твоей виновности. Мир жесток, а скверну надо выжигать каленым железом. Но в твоем деле много сомнений… а сомнения всегда толкуются в пользу обвиняемого. Ты свободен, Ричард!.. До времени.
Я уже отступал на шаг, готовясь повернуться и скорее ходу из этого страшного места, но теперь замер, спросил:
