Вокруг Света 1998 № 04 (2691) | страница 50

Старые интерьеры, как подсказывает мне Яан, остались нетронутыми. Их закрыли гипсовыми покрытиями. По всему видно, здесь оседают богатые люди, думаю я. У них возникают проблемы с интерьерами — об этом мне уже говорит Яан. Понимаю. Старая архитектура не очень роскошная, точнее, она просто скромная, но у эстонцев силен престиж Старого города, им и в голову не придет снести старое и возвести на его месте новое — к этому выводу прихожу я сам. Двери и окна можно поправить или вернуть, также как и реставраторы со временем могут освободить стены от гипса...

Яан то и дело тихо возмущается: здесь наружные двери не надо было менять; там старые кирпичи не выбрасывать, использовать; а вот хозяин этого дома, наверное, думает, что оформил свой подъезд в старом стиле...

Вспоминаю, раньше ни одна переделка, ни одно вмешательство в городские строения не обходилось без согласования с Инспекцией по охране памятников. Но знаю: теперь охранную зону расширили, а права Яана и Кангропоола ограничили. Что-то в этом роде говорю вслух и, уловив в реакции Яана горечь, меняю тему:

— Слушай, а что за история со вдовой Георга Отса?..

Наш разговор неожиданно соскальзывает на одно из первых решений Эстонского парламента о возврате законодательства страны к 1938 году, в частности, к священному праву собственности.

Я, знавший об этом совсем не понаслышке, не подозревал, что от него, этого права собственности, пострадало прежде всего коренное население Эстонии, ибо наши русские большей частью оказались в зоне недосягаемости этого закона — они живут в новых районах, в Ыйсмяэ, Мустамяэ, Ласнамяэ, в домах, построенных в советское время.

Как только об этом законодательстве стало известно миру, наследники людей, которым когда-то что-то принадлежало, начали объявляться. Сначала робко. Потом и смелее. Немало наследников обнаружилось и в самой Эстонии. Был даже случай, когда женщина, всю жизнь водившая трамваи по Таллинну, вдруг стала владелицей сразу двух домов — на улиде Пикк и еще где-то...

Говорил ли Яан обо всем этом со знаком минус или плюс, я не разобрался. Скорее, говорил как о данности. Но каково же было мое удивление, когда он так же бесстрастно сообщил, что и у его дома, где он прожил всю свою сознательную жизнь, тоже объявился владелец и этот владелец — его коллега, архитектор, внучка прежней хозяйки, которая все еще здравствует и живет в Америке.

—  Мы оба в безвыходном положении, — сказал Яан. — И дело не в том, что мы с ней не можем договориться. Закон разделил нас. С тех пор, как она стала владелицей, мы не можем оставаться друзьями. Есть много нюансов...