Возвращаются они с осмотра Гринвичского госпиталя. Петр зван на обед к Вильгельму III, но подружке, конечно, там не место.
— Летишенька, — ласково говорит царь, — ты меня дома, в Дептфорде, подожди.
Что было Летишеньке делать? Кивнула, мол, конечно, хоть до смерти ждать буду. Вылезла послушно из барки на Дептфордском причале.
За обедом король поинтересовался, как, мол, русскому царю понравился госпиталь. Петр не счел нужным скрывать восторг:
— Весьма хорош! И так хорош, что я советовал бы вашему величеству дворец свой уступить живущим в госпитале матросам, а самому переехать в Гринвич!
В январе 1698 года, когда Петр приехал в Лондон, ему было двадцать пять. Он был молод и непосредственен, и широтой натуры поразил чопорных англичан до глубины души. И три века спустя витают в воздухе Гринвича байки о государевом характере. У меня сложилось впечатление, что каждый житель Гринвича в курсе похождений царя и может цитировать его по памяти, словно сам был участником Великого посольства.
Прямо по нашему с Тимом курсу, на набережной, опершись о парапет, стоял какой-то человек. Он курил сигарету, поплевывал в реку и всем своим ярким румянцем на морщинистых щеках, ослепительностью седины, голубизной глаз словно говорил: «Да, я вкусно поел и выпил пива. Теперь мне хорошо, и я размышляю о жизни». И я, недолго думая, спросил его:
— Вы слышали что-нибудь о русском царе Питере? Он гостил у вас тут в Гринвиче в конце семнадцатого века.
— Питер? — мой собеседник вытер набежавшую от сильного порыва ветра слезу. — Хм, это не тот, который хотел стать английским адмиралом? Полагаю, мы зря ему не разрешили. Пусть бы попробовал.
Вздрогнув от неожиданности версии, я вес же порадовался осведомленности случайного человека.
На самом деле история была такова. Король Вильгельм устроил в честь Петра морские маневры в Портсмуте. Царь получил от зрелища удовольствие настолько неописуемое, что тут же во всеуслышание заявил:
— Если бы я не был русским царем, то желал бы быть адмиралом великобританским!
Мой друг Тим, будучи серьезным человеком, политологом, преподавателем одного из колледжей Лондонского университета, решил подвести под наше петро-англоведение научную основу.
— Все! Решено! Завтра познакомлю тебя с доктором Хьюз! Мы работаем в одном здании, — объявил он.
Наутро, по дороге на лекции, Тим проводил меня в кабинет к доктору Линдси Хьюз, самому компетентному в Англии эксперту во всем, что касается Петра Первого.
