Наутро обитатели деревни поняли, что они все еще живы, благодаря диким болям в животе, сопровождаемым отчаяннейшими позывами к рвоте. Но, извергнув тлетворное содержимое, внутренности тут же скрутились по новой, ибо до каждого вдруг дошло, какие тайны были поведаны накануне. Когда рвотные звуки стихли и воздух вновь наполнился воркованием вяхирей, в домах стали открываться ставни, наружу выглянули первые бледные лица. В итоге деревня недосчиталась нескольких амбарных крыш, два вывороченных с корнем дуба перегородили дверь Ива Левека, не давая дантисту возможности выйти из дома, а замок лишился очередной части своих бастионов.
Прежде других отсутствие Патриса Бодэна заметила Лизетт Робер, пришедшая в аптеку за таблеткой от нежелательной беременности. Увидев, что дверь заперта, Лизетт поспешила в соседний Брантом, но при этом она была так сильно поглощена собственными напастями, что совершенно забыла упомянуть об исчезновении фармацевта. Два дня спустя, когда многочисленные селяне бросились в аптеку в поисках средства от хронического запора и тщетно пытались достучаться, по деревне прошел слух, что аптекарь пропал. Полагая, что далеко уйти он не мог, провели беглый осмотр огородов и клумб. К концу недели, когда многим понадобились рецепты, на поиски отправили целую экспедицию. Прочесали все окрестные поля, но ничего достойного внимания так и не обнаружили — кроме оловянной лохани, четырех дохлых лимузенских коров и маслоотжимного пресса. Тогда решено было обследовать лес. Это предприятие большинство участников экспедиции расценило как удобный случай для сбора упавших каштанов, чем все дружно и занялись, попутно восторгаясь цельными зернами кукурузы в гигантских лепешках диких кабанов. Лишь после этого вызвали полицию. Но единственным, что удалось отыскать доблестным стражам порядка, были треснувшие аптекарские очки в золотой оправе, застрявшие в водостоке под крышей церкви. Еще несколько недель, во время дождя, селяне глядели в небо в надежде, что аптекарь вот-вот сойдет. Однако вскоре к его отсутствию привыкли, и когда тысячи журавлей, хлопая крыльями, потянулись над деревенскими крышами, подавая сигнал к началу зимы, жители перестали выжидающе смотреть в облака, а мамаши использовали прискорбное исчезновение аптекаря как предостережение своим чадам, чтоб ели побольше мяса.
Вскоре после мини-торнадо супруга Анри Руссо, славившаяся своей маниакальной страстью к порядку, потребовала уменьшить число жителей на дорожном знаке при въезде в деревню до тридцати двух. Многие посчитали, что в корне такого требования таилась едкая злоба, поскольку Патрис Бодэн в свое время решительно возражал против установки слухового аппарата ее супругу, ссылаясь на отсутствие у последнего каких-либо признаков глухоты. В итоге знак решили оставить как есть — из уважения к аптекарю, который наотрез отказывался сплетничать о недугах своих пациентов, вне зависимости от того, сколько выпивки ему подливали бесплатно в баре «Сен-Жюс». Модест Симон — которая с тех пор, как стала свидетельницей трагического исчезновения фармацевта, увидев все из окна своей ванной, не проронила больше ни слова — бережно хранила сломанные аптекарские очки в тумбочке у кровати, рядом с фотографией Патриса Бодэна, которую она тайком сделала годом ранее на Ослином фестивале в Брантоме.
