— Полицию? — переспросила она тоненьким голоском, и в душе его шевельнулась жалость. А потом он заметил, как женственно она выглядит в коротких шортах и маечке, какие длинные у нее ноги. Он припомнил пышную грудь…
— Ну да, полицию, — повторил Доминик уже с меньшей уверенностью. — Я застукал вас в моей комнате, где вы шарили как обыкновенная воровка. Вы как работаете — в одиночку или с сообщником, притаившимся в кустах?
Джейми испуганно ахнула:
— Вы не можете так думать…
— Почему? Грабители способны принимать любой облик. Вы полагаете, что ваше невинное личико вас спасет?
— Я не воровка!
Она защищается довольно энергично, решил Доминик, хотя, с другой стороны, что ей остается? Он все еще пытался сохранить в душе злость. Вина ее очевидна, а он теряет время, убеждая себя, что это не так…
— Так что же вы здесь делали? Не притворяйтесь, что искали меня: вы знали, что меня тут нет.
— Я не искала вас. — Джейми прижала руки к животу, пытаясь унять спазмы. И, словно это могло ее оправдать, добавила: — Я думала… что это комнаты Катрионы.
С него все еще стекала вода, и он переступил на сухое место на ковре, но Джейми, как-то панически ахнув, отшатнулась, словно Доминик хотел ее ударить. Джейми наткнулась на дверь и одной рукой стала нащупывать ручку у себя за спиной. Он знал, что если она откроет дверь — только ее и видели. И он ничего не сможет объяснить мачехе. Катриона же раздует из этого целую историю…
Доминик рванулся вперед, забыв про полотенце, обмотанное вокруг бедер. Рука его уперлась в дверь у затылка Джейми, и в тот же миг полотенце скользнуло на пол. Когда Доминик прижался к Джейми, он почти почувствовал ее теплое мягкое тело под тонкой одеждой.
Ощущение было необыкновенно возбуждающим. Девушка, слегка шевельнувшись, заставила все его существо полыхнуть огнем, и Доминик еще плотнее прижался к ее груди.
Какую-то минуту оба молчали, Доминик слышал ее дыхание, такое же лихорадочное, как и у него. Он тщетно пытался подавить возбуждение, которое только усиливалось оттого, что она, работая руками и ногами, старалась вырваться. Она чувствовала сокращение каждого его мускула. А он… чем больше он пытался уйти от этих ощущений, тем больше возбуждался.
Но, Боже мой, как приятно чувствовать ее тело под тяжестью своего собственного! Сколько ночей ему это снилось, а теперь реальность была лучше любого сна. Он знал, что вот-вот может потерять контроль над собой. Он так хотел ее, что желание превращалось в физическую боль.
