— Да, согласен, думаю, так оно и было. Это похоже на нее. — Он удивленно посмотрел на сына, когда тот выругался.
— Вас двоих хватит, чтобы рехнуться. Она — твоя Пара, ведь так?
— Дэвид…
— Да, так и есть. Так почему бы тебе не посвататься к ней и не заявить на неё права, как на свою истинную половинку?
— Потому что я не верю, что из этого получилось бы что-нибудь путное и в итоге мы оба только заставили бы друг друга страдать. Да, мы могли бы пойти на компромиссы, как Кахал и Бриджет, но есть одно, о чём Эфрика страстно мечтает, и чего ей будет недоставать, — но дать это ей я не могу.
— Что это?
— Дети. Ты — единственный ребенок, которого я породил, Дэвид, а я удовлетворял свои потребности с женщинами на протяжении лет тридцати или около того. Даже Кахал, мужчина обоих миров, опасался, что будет не в состоянии зачать дитя. Несмотря на то, что братья Эфрики, бывая у нас с визитами, делят постель со многими Чистокровными женщинами, родилось всего двое ребятишек.
Дэвид вздохнул и запустил пятерню в свои волосы, когда они остановились перед дверью комнаты Дженкина:
— Хорошо, тогда почему не стать любовниками? По крайней мере, у вас было бы хоть это.
— И кто бы потом взял ее в жены? Мужчины предпочитают, чтобы их жены были непорочны, когда приходят на брачное ложе.
— Если только за той женой нет огромного приданого, с прекрасным участком земли вдобавок, чтобы подсластить пилюлю. Может, я и эгоистичный ублюдок, но будь я на твоем месте — я бы взял все, что смог. Я насытил бы себя упоительными воспоминаниями, спрятав их в своём сердце, чтобы потом, когда снова останусь один, возрождать их в своей памяти. Так, не пойти ли мне помыться, а потом быстренько вернуться в зал, пока моя Фиона не подумала, что я бросил ее?
Дженкин проводил взглядом сына, затем обернулся и хмуро посмотрел на дверь своей комнаты. Почему бы не стать любовниками? Даже сама мысль о том, чтобы стать любовником леди Эфрики заставила его колени подогнуться от слабости, словно он был неопытным юнцом, желающим поскорее избавиться от девственности. Проклиная сына за то, что он поселил в его голове подобную идею, Дженкин вошел в комнату. Когда Эфрика оторвалась от созерцания горящего огня в камине и улыбнулась ему, на душе стало так, будто он вернулся домой, и Дженкин тихонько застонал. Почему бы не стать любовниками? Дженкин подошёл к кровати и резким движением бросился на неё, уже зная, что один только слабый намёк на радушие со стороны Эфрики — и он поддастся искушению начать создавать кое-какие из тех самых сладостных воспоминаний.
