— Да, так было бы лучше. Неприятно сознавать, что секреты МакНахтонов, записанные здесь, может кто-либо увидеть, как бы тщательно Малькольм не охранял их. И так достаточно тяжело бороться со слухами и мрачными легендами прошлого, что пересказываются шепотом. А записанные в книгу? — он содрогнулся. — Да многие просто будут принимать их за неопровержимые доказательства.
Эфрика кивнула.
— Уже один тот факт, что у кого-то нашлось время записать все это, придает им вес. Очень немногие обладают этим умением, что дает этим записям ещё большую силу. Даже магическую, можно сказать, — добавила она, возвращаясь к полкам.
Когда Дженкин увидел, как Эфрика наклонилась, чтобы разобрать несколько свитков, его голова тотчас наполнилась всякими греховными мыслями, заставив его выругаться про себя. Но он не мог предложить ей уйти, сказав, что не нуждается в помощи, какой бы заманчивой не была эта мысль. Эфрика вызвалась помочь ему, привела в эту сокровищницу информации, и нельзя было оскорбить её, грубо отослав прочь. Он человек с многолетним опытом, напомнил себе Дженкин, сосредотачиваясь на лежавшей перед ним книге. Он должен уметь обуздывать свою похоть к женщине, к любой женщине.
С каждым прошедшим часом ему все труднее становилось контролировать себя. Слишком часто Дженкин ловил себя на том, что глядя на нее, думает обо всех возможных способах, которыми хотел бы заняться с ней любовью. Она проникла в его кровь, словно неизлечимая лихорадка. А тот факт, что Эфрика оказалась приятным и эффективным помощником, ещё больше все ухудшал. Обычное влечение, независимо от его пылкости, можно со временем преодолеть. А от страсти, смешанной с симпатией и уважением, избавиться куда труднее. Это чувство обосновалось в глубине его сердца, грозя доставить им много проблем.
Именно Эфрика спустя несколько часов обратила его внимание на близящийся рассвет. Увлеченный своим исследованием, Дженкин неохотно оторвался от него и с тоской посмотрел на несколько больших книг, которые раскопал в необъятной коллекции Малькольма. Переведя взгляд на Эфрику, он увидел, что на подносе, на котором Малькольм принес им еду и вино, она оставляет письмо.
— Это всего лишь записка для Малькольма, в которой я сообщаю, что мы взяли несколько книг с собой в замок, — пояснила она.
— А он позволит? — спросил Дженкин.
— Спроси мы его напрямую — подозреваю, что нет. Так что оставляем письмо — и быстренько уезжаем.
— И это. — Дженкин бросил на поднос небольшой кошелек, вес которого и звон предполагал внушительную сумму денег.
