Шэрон подскочила.
— Как он? — спросила она с беспокойством.
— Прекрасно! Спит без задних ног.
— Я должна пойти взглянуть на него! — Шэрон откинула одеяло.
— Не беспокой его! — Тяжелая рука легла на ее плечо. — Он скоро сам проснется, — мягко произнес Марк, но предательская хрипотца в его голосе разбудила в Шэрон инстинкт самосохранения.
— Марк… — попросила Шэрон дрожащим голосом, чувствуя, что он укладывает ее обратно. — Марк, не надо!
— Надо… — Склонив голову, он очень нежно поцеловал жену в уголок рта.
— Нет, я не могу…
— Почему же ты не можешь? Неужели нашла себе кого-нибудь, кто возбуждает тебя сильнее, чем я? Может быть, это Джек, как там его фамилия?
Шэрон судорожно вздохнула, когда его губы двинулись вдоль ее подбородка к бешено пульсирующей жилке у основания шеи. Лгать было невозможно.
— Нет…
— Ты собиралась уехать с ним?
Шэрон содрогнулась, когда губы Марка коснулись ее груди.
— Нет…
— Понятно! — Теперь его голос тоже дрожал. — Ты только хотела, чтобы я так думал.
Хотелось ли ей этого? Сейчас, когда эти губы двинулись дальше, она была не способна думать ни о чем!
— Марк, это нехорошо…
— В любви и на войне все средства хороши, — вкрадчиво прошептал он. — А что у нас с тобой, Шэрон?
— Какая разница! — задыхаясь, произнесла она, ненавидя себя за то, что получает удовольствие от его ласк.
Пленные бывают как на войне, так и в любви. Но разве достоин уважения пленный, гордящийся своими оковами?
— Для тебя — может быть, и нет, — ответил Марк. — Что ты пытаешься мне доказать? И в чем хочешь убедить саму себя? В том, что заниматься со мной любовью простительно только в том случае, когда находишься вне себя от бешенства?
Так, как было прошлой ночью? Так, как это случалось и раньше?.. Сейчас, когда его губы ласкали ее грудь, мысли Шэрон путались, голова кружилась.
Боже! Она опять позволяет этому случиться! Марк отлично знал, что делает. Знал, что разумом Шэрон отвергает его, но собственное тело уже неподвластно ей, охваченное новым всплеском страсти. Бледный свет, пробивавшийся сквозь задернутые шторы, не скрывал ее отвердевших сосков, бурно вздымающейся груди, затуманенного взора.
— Уходи отсюда, дорогая! — Дыхание Марка стало прерывистым. — Уходи сейчас же или тебе придется остаться со мной!
О, что он с ней делает?
Она набрала воздуха, собираясь ответить, но не смогла, потому что язык Марка, пройдясь по шелковистой ложбинке между грудями, вновь поднялся вверх, и губы его сомкнулись вокруг одного из сосков. На Шэрон нахлынула такая волна желания, что больше ей уже ни о чем не хотелось думать.
