— Значит… механики?
Левый уголок его рта чуть дернулся, но это не раздражение, как я понял, а подобие улыбки.
— Уместное уточнение, — заметил он. — Особые и весьма искусные механики. Для особых людей.
Я повел рукой в сторону кресла в двух шагах от меня.
— Присядьте, сэр… сэр?
— Просто аббат Дитер, — ответил он спокойно. — Да, аббат Дитер.
Я смотрел, как он садится, легко и без подобострастия, как человек, скажем, церкви, что не видит разницы между нищим и королем. Но только это явно не той церкви, как ее видят из Ватикана. Очень даже не той.
Он тоже смотрел на меня изучающе, глаза стали холодными и немигающими, внезапно привычно круглые зрачки стали вертикальными щелочками, как у отвратительных змей и кошек.
Я не вздрогнул, но явно что-то изменилось в моем лице — он сказал чуточку виновато:
— Ваша светлость, простите…
— Как вы это делаете?
Он снова улыбнулся лишь уголком рта.
— Я не могу так, как вы делаете, не меняясь…
Я спросил настороженно:
— О чем вы?
— Об умении видеть тепло, — объяснил он. — Иногда очень полезно, не так ли?
— Полезно, — пробормотал я, — только я не думал, что по мне это видно.
Он выставил перед собой ладони.
— Ваша светлость, таким умением обладают только в нашем монастыре. Да и то немногие из иерархов. Они вас заметили здесь еще в ваш первый визит… Помните, рядом с Гиллебердом сидел человек в сутане? С того дня следили за вашими действиями… и особенно восхищены, как вы провели захват королевства, мудро и красиво!
Я пробормотал:
— Польщен. Но что именно вы считаете мудрым и красивым?
— Не сражения на мечах, — ответил он ровным голосом, — это для простых. Вы договорились о помощи с эльфами и гномами, это привело нас в восторг!
— Ничего особенного, — ответил я нехотя, — когда тонешь, и за гадюку схватишься. А эльфы и гномы могут пригодиться и в развитии народного хозяйства.
Он вскинул брови, некоторое время смотрел с недоверием.
— Вы всерьез? Не планируете их обмануть?
— А зачем? — спросил я. — Дружить выгоднее.
Некоторое время он смотрел пристально, я чувствовал, как давление на меня растет, рассердился и мысленно отшвырнул это вот, и аббат заметно дернулся, по лицу пробежала короткая судорога, но тут же улыбнулся и сказал почти тепло:
— Это истина, ваша светлость, но говорить ее некому.
— Согласен, — буркнул я. — И с чем вы… пришли?
Он снова уставился в меня немигающе змеиными глазами, на этот раз ощупывающее присутствие почти не ощущалось, и я не стал обращать внимание, все равно я в силу происхождения иммунен к местной чертовщине.
