Капитану пришлось однажды доставить ему орден Станислава третьей степени, пожалованный за долгую и усердную службу. О дне выезда Семена Семеновича из ближайшего порта нештатный вице-консул был извещен по телеграфу, и двадцать пять обитых сукном, всячески изукрашенных лодок ожидали на Латакийском рейде прибытия парохода: в одной сидел сам виновник торжества; в другой слуги держали бархатную расшитую золотом подушку; в остальных никого не было. Араб не захотел получить присланную награду на пароходе и пригласил капитана, а равно и всех пассажиров, к себе на дом. У пристани гостей встретила толпа народа, и шествие направилось в город: впереди выступали вице-консул и Семен Семенович с подушкой, на которой лежал крест; по сторонам кавасы с булавами несли зажженные факелы (дело происходило в солнечный день); сзади следовали пассажиры и, от мала до велика, все население Латакии. Придя домой, амфитрион сел на особо приготовленное кресло — чуть не под балдахином, — и капитан возложил на его грудь знаки ордена. Слуги подали шампанское. Хозяин взял бокал, хотел вымолвить что-то, но ничего не сказал, — только слезы закапали на его седую бороду….
— Семен Семенович! воскликнул я, — ведь это чудовищное честолюбие.
— Честолюбие!.. Ну а как вы полагаете, если б ему дали турецкий орден, он бы заплакать?
12 января.
Свет и тени; на улицах пестрая толпа в блеске солнца, — в крытых проходах сумрак и сырость; верхи кипарисов над плоскими кровлями зданий; какие-то ponti dei sospiri арки и своды опутанные сухою лозой, как паутиной исполинского паука; у стен красные стебли сахарного тростника и ворохи апельсинов; бедуин на коне, окруженный чалмами и дамасскими халатами; негры с нарезами на щеках; караван верблюдов в золотой ныли; мурильйевские мальчишки с глазами газелей и лихо надетыми фесками; женщины под темною фатой, все в белом, точно большие ночные бабочки; вдали роща ярко-зеленых пиний; пальмы, аллеи кактусов, полукружие гор: все это пронеслось пред моими глазами, как декорация фантастического балета, во время трехчасовой прогулки по Бейруту.
В Сайде (древний сидон), куда мы прибыли в сумерки, множество лодок с белыми призраками подъехало к пароходу: то вдовы умерших от последней эпидемии; они отправляются на заработки в Александрию. Вследствие тесноты их поместили на юте, а ночью пошел проливной дождь пополам с градом.
13 января.
— Ну-с, зыбь большая, — благодарите судьбу.
— Не за что, Семен Семенович! Ночью я не мог заснуть.
