Кавказские повести | страница 68
— Для меня, Султан-Ахмет-хан?
— Для нас обоих. С отцом твоим водил я хлеб-соль — было время, когда и тебя считал я своим другом…
— Только считал?..
— Нет, ты и был им и навсегда бы остался им, если б между нами не прошел лукавец Верховский.
— Хан, ты не знаешь его.
— Не только я, скоро ты сам его узнаешь!.. Но начнем с того, что касается до Селтанеты. Аммалат, тебе известно, ей нельзя век сидеть в девках. Это был бы зазор моему дому — и я откровенно скажу тебе, что за нее уже сватаются.
Сердце будто оторвалось в Аммалате… долго не мог он собраться с духом… Наконец, оправясь, он дрожащим голосом спросил:
— Кто этот смельчак жених?
— Второй сын шамхала, Абдул-Мусселим. После тебя, по высокой крови своей, он больше других горских князей имеет права на Селтанету…
— После меня? после меня? — вскричал вспыльчивый бек, закипая гневом. — Разве меня схоронили? Разве и память моя погибла между друзьями?
— Ни память, ни сама дружба не умерла, по крайней мере в моем сердце. Но будь справедлив, Аммалат, столько же, как я откровенен. Забудь, что ты судья в своем деле, и реши: что должно нам делать. Ты не хочешь расстаться с русскими, а я не могу с ними помириться…
— О, только пожелай этого, только скажи слово — и все забыто, все прощено тебе. В этом ручаюсь я тебе головою и честью Верховского, который не раз мне обещал свое ходатайство. для собственного блага, для спокойствия аварцев, для счастия твоей дочери и моего блаженства умоляю тебя: склонись к примирению, и все будет забыто, все прежнее возвращено тебе!
— Как смело ручаешься ты, доверчивый юноша, за чужую пощаду, за чужую жизнь!.. Уверен ли ты в своей собственной жизни, в собственной свободе?
— Кому нужна моя бедная жизнь! Кому дорога воля, которой не ценю я сам?
— Кому? Дитя, дитя! Неужели ты думаешь, что у шамхала не вертится под головой подушка, когда в голову забирается дума, что ты, настоящий наследник шамхальства тарковского, в милости у русского правительства?
— Я никогда не надеялся на его приязнь и никогда не побоюсь его вражды.
— Не бойся, но и не презирай его. Знаешь ли, что гонец, посланный к Ермолову, минутою опоздал приехать упросить его: не давать пощады, казнить тебя, как изменника! Он и прежде готов бывал убить тебя поцелуем, если б мог, а теперь, когда ты отослал к нему слепую дочь его, он не скрывает к тебе своей ненависти…
— Кто посмеет тронуть меня под защитой Верховского?