— Лиса, мы к вечеру вернёмся! Мне переодеться бы, и Грому чего-то там утрясти надо.
— Давайте-давайте! А мы пока вам кости перемоем…
— Слушай… А ты можешь… Спросить…
— Как ты ей понравился? Вот уж за это можешь быть спокоен: спрошу обязательно! — захихикала Лиса. Лягушонок почувствовал подвох:
— Эй, эй! Мне-то потом рассказать не забудь!
— Не знаю, не знаю, — веселилась Лиса. — Это уж как будешь себя вести — там посмотрим!
— А я тебе делал интересное предложение, но ты смогла от него отказаться! И полотенцем дралась!
— Ах ты! Лягушка скользкая!
— Не надо полотенцем!
— Мам! Мы на речку!
— Стой-стой-стой! Поди-ка сюда, разговор есть! — Лиса вышла из кухни, вытирая руки. — Ну-ка скажи-ка: как тебе эльф?
— Ну ма-ам!
— Нет, ты уж извини, но я серьёзно. Иди сюда, сядь. Ты ж знаешь, я в душу стараюсь не лезть, но тут придётся. Понравился? Если честно?
— Понравился, — вздохнула Птичка, усаживаясь к столу. — Смешной.
— А если предложение сделает?
— Да ну, мам, ну что ты говоришь! Ничего он не сделает!
— Это почему это?
— … Потому.
— Как раз очень даже сделает! Ну? А ты?
— А я откажу.
— Да почему-у? — взвыла Лиса.
— Ну… Мам… Да ему скучно со мной будет! Я и десятой части не знаю того, что он! — Птичка сидела на краешке стула и сосредоточенно рвала на мелкие кусочки бумажную салфетку. На очень мелкие.
— Да и подумаешь, фигня какая! Знания — дело наживное, лет через пять сровняетесь!
— А пять лет буду жить с ним дура-дурой! Спасибо! — вызверилась Птичка.
— А мы тебя в Университет запихнём, и станешь ты умная-умной! Ты ж на целительницу собиралась идти — вот и поумнеешь! Вот уж из этих соображений отказывать — действительно глупость несусветная! Никто ведь прямо сейчас вас жениться не заставляет, отучишься — и поженитесь!
— Мам! — салфетка кончилась.
— Ну?
— Он чистокровный эльф!
— Ну?
— А я — полукровка!!! — с отчаянием припечатала Птичка.
— Кто тебе такую чушь сказал? — ахнула Лиса. — Да я этому умнику башку-то пооткручиваю!
— Никто не сказал. Мы в школе проходили скрещивание. Я сама всё поняла. Ты человек. Значит мы с Никой полукровки. Зачем я ему? Он хороший — я же вижу, ты с ними обоими без перчаток ходишь. Зачем я ему буду жизнь портить? Я же проживу совсем недолго, то есть, долго, но не долго… — она совсем запуталась, беспомощно помотала головой, но продолжила упрямо: — Для него — недолго. А он потом сгорит. И языка я не знаю, и этикета, который у них принят, — Птичка плакала. — Буду позорищем, как деревенская дура сиволапая…
