.
В Лозере, куда он уехал после демобилизации, инженер Грегуар получал от Пьера Куарэ телеграммы с просьбой проехать через Лион, чтобы встретиться там с Генрихом Ре-ми, швейцарским техником, возглавляющим Генеральную энергетическую компанию. В приронской метрополии, превращенной в лагерь для беженцев, Пьер Куарэ ощущал усталость и равнодушие: «Несмотря на тяжесть положения, — отметит Грегуар, — наш друг старался сохранить комическое воодушевление, выдумывая посреди этого столпотворения забавные истории, пронизанные блистательным юмором»[80]. Успешно сотрудничая в деле, которым руководил Реми, он взял под свое руководство заводы Сен-Марселена и Понт-ан-Руаяна в Изере.
Разумеется, он продолжал участвовать в разработке машины с электрическим двигателем, тем более что создание первой модели было задачей срочной. «Машина на электричестве — это больше не шутка. Это необходимость, — провозгласил Анри де Реми. — Генеральная энергетическая компания должна создать ее возможно быстрее, чтобы предоставить возможность ездить на электричестве своим директорам и друзьям». Конструкция Тюдора обладала радиусом действия в пятьдесят километров и максимальной скоростью в пятьдесят пять километров в час, она стала любимой игрушкой Франсуазы Саган. Проказница Кики научилась водить эту бесшумную машину, окрашенную в великолепный небесно-синий цвет, с отделкой цвета красноватой меди, со светло-бежевым капотом. Холодным апрельским утром 1942 года автомобиль был представлен маршалу Петену во дворе отеля «Дю Парк» в Виши.
Семья Куарэ выехала из Кагора в Сен-Марселен и поселилась на зиму в Курс-Моран, в Лионе, пятисоттысячном городе, куда стекалось к тому же множество людей, оставленных на произвол судьбы. Префектура Ло по средам — дням поставки — благоухала трюфелями (урожай 1939 года был обильным — «мы ели трюфели, как картошку», — вспоминает Жак Куарэ), а в ронской префектуре с 1 августа 1940 года было принято решение о пайковом распределении провизии. Приходилось приспосабливаться к жестоким условиям существования.
«Когда моя мать чудесным образом нашла сумку с фасолью или, вернее всего, выменяла на черном рынке, — рассказывает Франсуаза Саган, — мы проводили вечера за большим семейным столом, усевшись будто для игры в лото и приговаривая: “Фасоль, жучок. Фасоль, жучок…” Мы перебирали ее два часа»[81].
Об этом времени у нее в памяти сохранился также случай с цесаркой, которую раздобыл где-то пропадавший весь день отец. Преисполненный гордости за свой трофей, он явился домой.
