Замок дьявола | страница 64



полу красивую цветную пентаграмму. Все они очень волновались, и это зрелище, темнота, окружающая их, и тишина, которую иногда нарушали еле слышные

порывы и завывания ветра, еще больше усиливали это чувство. Они прошли по

всему периметру, зажигая все факелы первого яруса, затем Уинстон достал записи

графа, и они начали расстановку. Сначала известняком, который Доминик

случайно где-то нашел и догадался прихватить, они повторили очертания

преломленного рисунка на полу, правда, они начертили его с небольшим сдвигом, из расчета, что когда солнце достигнет примерно середины витража, то как раз

рисунки и совпадут. Затем расставили свечи так, чтобы, когда круг будет гореть, свечи не растаяли бы тут же, разместили квинтэссенцию. В колбе с плотным

стеклом Доминик разжег огонь и поставил в нужное место, после чего полил круг

маслом, но пока не стал поджигать. В этот момент пришла Катрин. Она была

одета в простенькое белое платье, но, даже несмотря на его простоту, оно очень

ее украшало, в руках она держала свои вещи. Она прошла вперед и стала

осматривать пентаграмму. В этот самый момент девушка оказалась как раз

напротив камина, и когда она случайно навела взгляд на то место, то он весьма

привлек ее внимание, ей показалось, что в этой небольшой темной дыре

заключена какая-то бесконечность и что кто-то наблюдает оттуда за ней и за ее

спутниками. Там творилось что-то странное и необъяснимое, отчего Катрин стояла

и смотрела на него, словно была под гипнозом. Где-то далеко послышался первый

и слабый удар грома.

Вскоре к ней подошел Доминик. В руках он держал кулон, вернее то, что с ним

стало теперь, и небольшой ножик. Катрин медленно перевела взгляд на него, затем, поняв, что от нее требуется, взяла нож и, прикусив губу, слегка порезала

себе ладонь. Несколько капель ее крови упали в кулон, и этого было более чем

достаточно, чтобы уже наполнить его. Доминик поставил сосуд в верхнюю

вершину, и теперь все было готово. Солнце опускалось все ниже и ниже, теперь

уже почти полностью освещая витраж, отчего рисунок стал намного ярче. Теперь

все молча стояли и не знали, что сказать и что делать дальше. Теперь от чего-то

странного и неизвестного их отделяли мгновения.

— Нет, все-таки, по-моему, это бред,— не выдержал Генри, ибо все это время с

самого начала ему казалось, что это просто ерунда. Как может какой-то глупый

рисунок и странные слова открыть им выход из плена, либо победить то, чего, возможно, и нет вовсе.