друзья, наверно, уже ищут его.
Он в последний раз окинул взором живописный вид, затем быстро взял факел и
торопливо начал спускаться вниз. Однако в лаборатории он все же решил немного
задержаться и просмотреть что-нибудь нужное. Но здесь отобрать наиболее
важное оказалось еще сложнее, чем в библиотеке. Доминик все же постарался
взять то, что показалось ему самым необходимым и направился к выходу. Вдруг
его внимание привлекло несколько странных пузырьков. Вернее сказать, сами
пузырьки были вполне обычные, но то, что было в них, весьма удивило его. В
одном клубилось нечто, похожее на дым, который как будто неожиданно замер, в
другом — нечто, похожее на ртуть, но с перламутровым отблеском. Но больше
всего Доминика поразил следующий пузырек. Внешне он казался таким же, как и
предыдущие, но в него был встроен другой поменьше. Между первым и вторым
помещалось какое-то матово-прозрачное вещество, а в колбе поменьше — некая
небесно голубая жидкость, но казалось, что она намного легче обычной. Все эти
склянки были подписаны и даже пронумерованы, но что именно там написано, Доминик разобрать не мог из-за плохого освещения и того, что половина надписей
уже почти стерлась, а где-то было написано нечто непонятное, либо просто какой-
то рисунок. Но приличная стопа книг и бумаг уже давала о себе знать, и Доминику
пришлось оторваться от своих наблюдений и направиться к выходу.
Не пройдя и пяти шагов, он вдруг замер, а по телу пробежал холодок ужаса. Вдруг
ни с того, ни с сего ранее мерно полыхающие факелы вдруг резко потухли, и вся
комната погрузилась во тьму. И теперь только факел Доминика освещал
небольшое пространство вокруг него. Он пугливо озирался по сторонам, ожидая
какой-то опасности или чего-то подобного. Но кругом стояла лишь мертвая тишина
и мрак, от которых было еще ужаснее. Однако где-то в дальнем углу, за полками и
шкафами послышался какой-то шорох. И теперь до слуха Доминика донеслось
еле уловимое гудение, среди которого постоянно выделялся какой-то шепот.
Доминик пугливо отшатнулся и быстрыми шагами направился к выходу. Почти
бегом он добрался до двери, затем коленом поправил покосившуюся в его руке
стопку и корпусом, слегка навалившись на дверь, открыл ее и скользнул наружу.
Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться и унять бешеный ритм своего
сердца, и затем, оглянувшись с опаской на дверь, он направился по лабиринту
библиотеки, также наугад выбирая пути, ибо его голова настолько была
