Чувак уже почти освободился — осталось отвязать левую ногу. Он начал теребить узел, который никак не хотел поддаваться, рассердился и сильно дернул ногой. Столбик не выдержал подобного обращения и повалился набок, а балдахин, лишившись одной из опор, с шумом рухнул на Чувака, громко вскрикнувшего от неожиданности.
Услышав подозрительный шум, Усама оттолкнул от себя озверевшую от похоти Далию, вскочил, достал из груды одежды кольт «питон» и устремился на звук. Вначале он решил, что шумят на улице, возле входной двери, но, выскочив в коридор, понял, что шумят в спальне.
«Кого эта распутница пустила в свою опочивальню?» — взъярился ревнивый Усама, для которого до сих пор амурные похождения Далии оставались тайной.
Выбив ногой дверь, он ворвался в спальню как раз в тот момент, когда Чувак, голый и злой, выбрался из-под балдахина.
Они сразу же узнали друг друга! Чувак и думать забыл о сумасшедшем бородаче, зато Усама не раз вспоминал своего врага, сопровождая это воспоминание самыми страшными ругательствами, на какие был способен.
Чувак был потрясен видом разъяренного Усамы, а тот, в свою очередь, был убит наповал видом голого Чувака.
— Сначала твоя собака обоссала меня, потом ты чуть было не лишил меня зрения, а теперь ты обесчестил мою женщину! — завопил Усама. — Так сдохни же, презренный шакал!
Чувак ничего не понял из сказанного. Во-первых, в гневе Усама, незаметно для себя самого, перешел на родной язык, а во-вторых, Чувак был не так глуп, чтобы мешкать в подобной ситуации. Наплевав на приличия и условности, он, как есть — нагишом, выскочил в окно, удачно приземлившись на четвереньки, и дал стрекача.
Усама подбежал к окну и четыре раза подряд выстрелил в спину бегущему, держа револьвер обеими руками, но ни разу не попал. Тогда он перевалился через подоконник, неудачно упал на четвереньки, но тут же вскочил на ноги и бросился вдогонку за Чуваком, вопя на бегу:
— Никуммак! Хаволь! Элиф аир аб тизак!
Голый Чувак бежал по улицам Катарсиса, ничуть не комплексуя по поводу своего вида, точнее говоря, не заморачиваясь отсутствием одежды и обуви. Он спасал свою жизнь, и делал это со всей ответственностью и без всяких скидок на отсутствие спортивной экипировки. Хотя он бежал босиком, Усама с самого начала сильно отстал от него, и разрыв между ними понемногу увеличивался.
«Отвянь, урод!» — подумал Чувак, оглядываясь в очередной раз на Усаму и мельком отмечая удивление на лицах прохожих.
